Вторжение
Шрифт:
А потому, вытащив из рюкзака какую — то футболку, сильно перевязала ногу, надеясь успеть обработать её в крайнем амбаре_.
На ночлег здесь оставаться всё равно уже было нельзя.
Стиснув зубы, я упрямо брела к неприметным обветшалым зданиям, не забывая в то же время настороженно озираться по сторонам. Места, конечно, тут были тихие: сплошные промзоны, редкие лесочки… Да безлюдное шоссе (захватчикам наши дороги были не нужны — они пользовались своими летательными кораблями) с местами работающими светофорами…
И страшная, мертвая тишина.
За
Помню, как по телевизору показывали передачу про Припять — город, в котором жизнь словно замерла на минуту, замерла внезапно — да так и осталась.
Мы, выжившие при захвате, стали свидетелями чего — то очень похожего, с одним лишь огромным отличием: человечество перестало быть хозяином родной планеты.
Теперь мы только цель для охотников за головами, остатки разрушенной человеческой цивилизации и быстро деградирующие дикари.
Несмотря на все ужасы, которые пришлось пережить моим родным в Великую Отечественную {бабушка не могла не вспоминать об этом, разговорами выплёскивая свою боль). так вот, несмотря на все эти страшные истории о концлагерях, издевательствах над беззащитными, предательстве соседей, сотрудничавших с немцами, даже о каннибализме, который случался в блокадном Питере — я оказалась не готова к тому, что подобное может повториться.
Сколько раз нам надо пройти один и тот же ужасающий урок истории. чтобы навсегда усвоить простые истины: не убей, не укради. не лги, не возжелай соседского дома…
Нет, конечно, не все превратились в опасных, думающих и хитрых животных…
Были люди с большой буквы этого слова, которые весь свой день трудились на благо других — выискивая спасшихся, ставших бездомными детей, чтобы их накормить и отправить куда — нибудь в более спокойные места; кто-то по-прежнему, на свой страх и риск, оперировал; кто-то разводил скот и щедро делился с нуждающимися, голодными соседями.
Однако были и другие: родители, что продавали малолетних дочерей уличным бандитам за месячный запас консервов, специально «прикормленные» захватчиками сволочи, которые организовывали пункты помощи старикам и детям, а затем, заперев простачков в клетках, сдавали их как скот своим новым хозяевам.
Всякая большая беда обнажает в человеке его суть… Слишком много в нас собралось гнилья. Иногда я даже начинала оправдывать захватчиков — может, и правда, мы всё это заслужили? Заслужили своими раздорами, уничтожением планеты, животных, друг друга…
С трудом доковыляв до амбара, я с силой потянула на себя тяжелую дверь. Дверца со скрипом поддалась вперёд, открывая мне проход в темное, затхлое помещение… Однако тут было сухо и тепло… по крайней мере для меня, проведший весь день на морозе.
Хорошо…
Быстро уйдя с прохода — опасно, когда пусть и слабый, но всё — таки свет Пуны светит тебе в спину. Первое правило выживания, которое я хорошо усвоила — оставаться всегда в тени. Что я и сделала, настороженно озираясь. Идеальная тишина.
Стискивая в руке
А потому, впервые нарушив правило выжидать полчаса, а то и час, я включила фонарик и осмотрелась: здесь, по — видимому, когда-то хранили то ли снегоуборочные машины, то ли комбайны… Парочка громоздких железяк до сих пор стояла возле дальней стены — правда об их предназначении мне оставалось только догадываться — в технике я никогда не была сильна. Чуть дальше, на полу лежал пыльный черный брезент… отличное место, чтобы передохнуть и обработать ногу — не придется мерзнуть на полу.
Дойдя до брезента, я приладила фонарик так, чтобы он светил на рану, вытащила из рюкзака жестяную коробку из- под печенья — которая служила мне аптечкой, и, морщась от непереносимой боли, стянула брюки — их еще, и зашивать придется, время тратить. Осмотрела царапину.
Рана на ноге оказалась на удивление глубокой — сантиметра два глубиной.
Потянулась за спиртом, чтобы продезинфицировать…
И в этот момент в помещении вспыхнул яркий свет.
Медленно, с похабной улыбочкой на лице, на меня надвигалось трое: плотные, сытые, довольные… Таким даже сейчас жилось совсем неплохо…Заметив краем глаза движение у стены, я отметила там самого молодого из группы — видимо, это он включал свет в амбаре, пока его «паханы» окружали незадачливую жертву.
— Смотрите, какая девочка залетела к нам на огонёк, — насмешливо «начал беседу» тот, что наступал на меня слева. — Откуда ты, красавица?
— А есть разница? — спросила я, пытаясь быстро сообразить: сумею ли я добраться до ножа, который сейчас, как назло, я убрала обратно в карман, или нет?
— О, да ты, детка, не местная, — услышав мой акцент, хмыкнул второй. И тут же ткнул своего соседа в бок. — Я же говорил. что девчонка — далеко не дура, раз сумела полгода как — то продержаться — и точно выберет крайний амбар: отсюда, в случае облавы, проще всего смыться. А ты заладил — пойдем к первому, пойдем к первому.
— Так она же раненая, — возмутился его подельник. — Ты видел, как она ковыляла?
— На наше счастье, Брай, на наше счастье… — мечтательно закатил глаза громила. — Что, девочка, может обойдемся без истерик и сопротивления?
Наклонившись ко мне — так близко, что я могла почувствовать весь аромат его давно нечищеных зубов, бугай предложил:
— Нас всего человек десять — не так уж много.
И противно захихикал.
— Надоело уже заменять бабскую… чем придется.
— Бабы нынче дороги, — хмыкнул молчавший до этого третий громила. — А такая краля… Не захочешь по хорошему — не надо. Другую найдем. А тебя продадим. На рынке такой товар с руками оторвут.