Вторжение
Шрифт:
Он подал переводчику знак не переводить про чемоданчик, отстранил Гитлера от себя, подержал в вытянутых руках, как бы рассматривая фюрера, затем рванул на себя и троекратно облобызал его.
За спиною Сталина и в германской делегации тихонько ахнули.
— По-русскому обычаю, понимаешь, — объяснил вождь названному брату, поворачивая его и беря под руку. — Такие слова обязательно переведи…
Последнее относилось уже к толмачу.
С этим Генеральный секретарь и увлек высокого гостя в кремлевские покои.
Члены Политбюро семенили следом.
— Херру Молотову я сказал об этом яснее ясного, —
Переводили им, братьям-вождям, два толмача сразу. Немецкий — пересказывал фюреру слова Сталина, советский — произносимые Гитлером фразы для Иосифа Виссарионовича.
«Когда я был главой племени и звали меня не Сосо или Коба, а попросту Гр-Гр, — усмехнулся Сталин, — довелось заниматься тогда проблемой кооперации племени. Теперь это же предлагает мне Адольф Гитлер. Интересно, кем он, понимаешь, был в далеком прошлом? Не Юмба ли Фуем, которого мне следует перманентно остерегаться?»
— Вы, русские, всегда мечтали выйти к Индийскому океану, — разливался соловьем немецкий фюрер. — Почему бы вам не вырвать из пасти британского льва и собственно Индию, которую английским толстосумам-ломехузам из Ост-Индийской компании так и не удалось до конца проглотить?
Сталин неопределенно хмыкнул. Вождь знал, что Генеральный штаб Красной Армии вовсю занимается ближневосточным театром военных действий. Из архивов подняты отчеты путешествий Пржевальского и Семенова Тянь-Шаньского, донесения агентов русской военной разведки, хранящиеся в секретных досье еще с прошлого века.
Для себя вопрос с Индией он решил однозначно. Революция в этой стране неизбежна. Необходим только повод для военного присутствия, да и сие дело нехитрое, повод найти, что два пальца помочить.
— А что будем делать с Дарданеллами? — медленно, будто нехотя выговорил он.
Гитлер дернулся.
Хотя фюрер ждал этого вопроса вопросов, прозвучал он для него неожиданно. Об этом говорил с ним в ноябре Молотов в Берлине, когда перечислял, чего хотят Советы в этом регионе. Договоры о дружбе и взаимопомощи с Болгарией и Турцией, «без участия третьих лиц», прямо подчеркнул сталинский посланец и канцлер, советские военно-морские, воздушные и сухопутные базы в Дарданеллах… Всего-то ничего!
— После создания Пакта четырех — об этом можно поговорить всерьез, — вздохнул фюрер. — Ведь я не один, у меня союзники, дорогой Йозеф. Тот же дуче… Твое присутствие в Дарданеллах затрагивает его интересы в Восточном Средиземноморье. Надо убедить его в том, что на его долю пирога никто не покушается. Опять же Суэцкий канал…
— Каналом мы будем владеть совместно, — жестко перебил фюрера Сталин. — И кончим на этом. Если у тебя лично, Адольф, нет возражений по Дарданеллам, я готов подписать двухсторонний договор о намерениях. Сегодня же, понимаешь, и покончим с этим. Пусть наши дипломаты согласуют текст. А пока суть да дело поговорим о внутренних делах в наших государствах. Хотелось бы из первых рук узнать об особенностях,
«Мои старые знакомцы — Юмба-Фуй и Кака Съю, — горестно припомнилось Сталину, ощутившему себя молодым идеалистом, наивным вождем племени Рыжих Красов. — Воплотились ли они в товарище Гитлере? Или живут в мистере Черчилле и в предводителе американских банкиров-ломехузов, как правило, выходцев из бывшей России, понимаешь, которую они патологически ненавидят… Как мне одиноко в этом мире! Как там говорит Спиноза: мы знаем вещи только отчасти, и в большинстве случаев, понимаешь, не знаем порядка и связи всей Природы. Увы… Но для повседневной практики лучше, даже необходимо рассматривать вещи как возможные. Поэтому я обязан видеть врага и в Черчилле, и в Рузвельте, и в названном, понимаешь, моем брате Адольфе!»
В личности товарища Сталина непостижимым образом сочетались самые несопоставимые казалось бы ипостаси. Он мог быть и безжалостным тираннозавром, и рачительным, пекущимся, о благе муравьиного Рода ратником Икс-фермент-Тау, и простодушным парнем из каменного века. Не одолевший диалектику житейски, не сумевший использовать ее законы в практической работе по формированию нового общества, Сталин многого ждал от встречи с Гитлером, и в первую очередь ему хотелось понять: почему строительство социализма получалось у фюрера быстрее и основательнее нежели у него. Вождя народов, понимаешь?!
А ведь Адольф Гитлер наверняка не штудировал труды классиков марксизма, не обучался в Лонжюмо, не посещал социал-демократические кружки!
«Как там сказано у основоположников? — подумал Главный марксист планеты. — Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства… В этом смысл произошедшего в России, чтобы мы не твердили себе о роли и значении собственной партии в революции. Мы все только детонатор, понимаешь, взрыватель… Ибо сказано: пролетариат, самый низший слой современного общества не может подняться, не может выпрямиться, понимаешь, без того, чтобы при этом не взлетела на воздух возвышающаяся над ним надстройка из слоев, образующих официальное общество».
С острым любопытством, замешанным на изрядной доле уже привычной зависти, Иосиф Виссарионович всмотрелся в немецкого гостя.
«А вот он сумел перейти к социализму вопреки начертанной для нас формуле… Впрочем, мой названный брат и не причислял себя к марксистам».
Сталин знал о том, что Гитлер пришел к власти парламентским, мирным путем и кровавых заварушек, именуемых революциями, не устраивал, гражданских войн в Германии не развязывал.
«Многое из того, что ничтоже сумняшеся натворили мы, — мысленно вздохнул Сталин, — не сделал мой германский брательник. Не изгонял, понимаешь, буржуев, не отнимал у них заводов и фабрик, а заставил их еще производительнее работать в интересах рейха, превратив хозяев в служащих у народа, оставив в качестве заработной платы на управление производством шесть процентов от прибыли… Гитлер не разорил государство, а приумножил его богатства, создав ко всему прочему самую сильную армию в Европе…