Вторжение
Шрифт:
И это был еще более страшным миг, чем тот, когда я осознала, что даже моя смерть и та принадлежит только ему. Потому что в его глазах, там, где еще мгновение назад жила нежность, теперь расстилалась мертвая пустыня. Но это возникло и исчезло, растворившись привычной пустотой.
— Если мне еще раз придется исполнить за Сэнара его Долг, — без каких-либо эмоций начал Вилдор, зная, что мой тер стоит несколькими ступеньками выше, — смерть будет единственным, что спасет его от бесчестья.
И это было приговором. Но не ему…
Мне.
Глава 6
Лера
Следующие два дня были как две капли похожи друг на друга.
Несмотря на настои, которыми пытался отпоить меня Айлас, полные загнанного вглубь ужаса воспоминания не давали сомкнуть ночью глаз. То возвращая меня к мысли о том, что иного выхода у меня нет и мне придется рискнуть жизнью Сэнара, давшего мне право ей распоряжаться, то… обжигая мои щеки огнем стыда. Потому что путь, которым я едва не прошла, теперь казался мне слабостью и бегством от своей судьбы. И хотя я знала, что если бы не Вилдор, я и сама сумела бы остановиться, прервав заклинание, едва не случившееся тугим обручем сжимало мое сердце, заставляя его страдать.
Наступающее утро становилось не только продолжением ночного кошмара, но и борьбой с телом, не желающим мне повиноваться. Но я, собирая остатки воли в кулак вынуждала себя встать и, обрядившись в ритуальное платье, узоры на котором менялись с каждым днем, словно приближая меня к итогу, выходила к ожидающим Сэнару и Маргилу. И видя обеспокоенность в их взглядах, отвечала им вымученной улыбкой, опасаясь, как бы мой тер не исполнил того, что он практически пообещал Вилдору.
И опять, не будучи уверенной в правильности своего решения.
Потом была арена, бои, победы Ялтара и торжествующие вопли тех, кто и сам был бы не прочь заполучить меня, но не торопился расстаться с жизнью. Возвращение в свои покои и тревожное ожидание того мгновения, когда мне придется, взяв в руки меч, встать в стойку напротив того, кому я желала лишь одного — смерти.
Но Вилдор, словно давая мне возможность самой разобраться в том, что со мной происходит, не торопился встречаться со мной на тренировочной площадке.
На третий день мой распорядок дня оказался нарушенным Ярангиром. Я только успела, сорвав ненавистное платье, переодеться в брюки и рубашку, в надежде, что и сегодня эта одежда не окажется необходимостью, как в комнату, дождавшись приглашения войти, заглянул Айлас.
— Моя госпожа, прибыл Алтар Ярангир. Он приглашает Вас на прогулку.
Будь я в другом состоянии, его визит должен был меня удивить — Маргилу дал мне понять, что Правитель Дарианы против появления моих родственников рядом со мной и исключение делал лишь для самого Талтара. И то лишь потому, что именно он отвечал за проведение поединков.
Но в моей голове не было вопросов, а в душе… чувств.
— Скажи Алтару, что я предпочту остаться здесь, — тихо ответила я, свернувшись в кресле у окна, ставшим моим прибежищем.
— Это приказ Ялтара Вилдора, моя госпожа, — с болью в голосе тихо прошептал Айлас, заставив вздрогнуть от имени своего господина.
И опять это была скорее неожиданность, чем всколыхнувшиеся чувства.
— Хорошо, я исполню
Каждое мгновение в этом мире стало для меня пыткой, но даже самая сильная боль уходит, когда отмирает все, что может болеть. И пусть я сама успела понять, а Вилдор — остановить, мы оба… опоздали. И моя душа, если она действительно была душой его Единственной — вновь ушла, оставив здесь лишь призрак — тело. Тело, которое могло дышать, двигаться, говорить и даже стонать, но… не могло отзываться.
Выйдя в гостиную, я спокойно ответила на приветствие несостоявшегося возлюбленного Асии, до этого что-то тихо говорившего Сэнару и, позволив теру набросить себе на плечи легкий плащ, вышла вслед за ними в коридор.
Яркое солнце проникало сквозь огромные окна, пока мы шли по переходам и ажурным лестницам, создавая впечатление чего-то чарующего, невесомого, заполненного воздухом и светом. И даже контраст черного и белого не казался резким, раня взгляд своей бескомпромиссностью.
Но я это отмечала машинально, вспоминая свои мысли в те дни, когда здесь еще был Гадриэль с моим должником, когда надежность Ригана уравновешивала мой взгляд на проделку подруги, оказавшуюся не столь безобидной, как мне бы этого хотелось.
Мы уже покинули резиденцию и направились в сторону той части озера, где рассвет разделил мою жизнь на ту, в которой была надежда, и ту, где у меня не осталось выбора, а Ярангир продолжал молчать. Лишь время от времени придерживая меня под локоть, когда силы делали очередную попытку меня покинуть и я останавливалась, чтобы справиться с накатившей слабостью.
— Зачем ты здесь?
Спросила я только для того, чтобы нарушить ту царящую вокруг умиротворенность, которая неприятно резанула по дрогнувшему вдруг сердцу.
— Не поверил отцу, когда он сказал, что ты сдалась. — Спокойно ответил он мне, даже не взглянув в мою сторону.
Если это была попытка меня разозлить, то в ней он не преуспел.
— Убедился? — с тем же безразличием, что и он, задала я свой вопрос.
— Да.
В его голосе не прозвучало горечи, которую я могла ожидать, и это… неожиданно заставило меня смутиться, потому что выглядело так, словно он ничего другого и не ожидал.
И эта его оценка меня ранила.
— Что теперь? — Я остановилась и подняла на него взгляд, надеясь найти в его глазах то, что отразилось во мне беспокойством, которого уже не должно было быть.
— Я уйду, — с тем же равнодушием бросил он и, развернувшись, направился в сторону резиденции.
А я осталась. Пытаясь понять, может ли болеть то, чего нет. И если не может, то почему огнем горит душа? Отчего в дуновенье ветра слышится тоска? Отчего земля, по которой ступали мои ноги, больше не стелется мягкостью, в которой ощущается отозвавшийся на мой призыв мир? Отчего слово "предательство" вспоминается там, где до этого звучало: "Я не виню себя'…
И настолько ли я была мертва, если брошенное Ярангиром "Я уйду', - заставило сжать зубы, сдерживая стон от той горечи, которой пронзили меня эти слова?