Вторжение
Шрифт:
Полковник опускает взгляд вниз и видит, что он уже умер. Что его плоть уже тронута тлением, а из раны на груди — выползают черви. Сперва его охватывает ужас, но сразу же вслед за тем он вдруг чувствует спокойствие. Последнее Благословление, думает он, такое выдают только если надежды нет совсем. Но… ведь ее и нету. Он уже умер, это правда. Чего боятся мертвецы?
— Ничего… — бормочет он себе под нос и поднимает взгляд. Стоящая перед ними девушка в красно-черном мундире поднимает руки, словно птица, собирающаяся взлететь.
— Я смотрю на
— Аааааа!!! — сотни глоток кричат в ответ, на секунду перекрывая грохот канонады идущей рядом битвы.
— Вы. Уже. Мертвы. Так сделайте так чтобы ваша смерть была не напрасной! Чтобы была славной! Чтобы через сотни лет потомки говорили своим внукам — вот как надо умирать!
— Ааааа!!!
— Сегодня мы не торгуемся за жизнь. Мы выбираем Смерть! — с последними словами, вылетевшими из губ девушки в красно-черном мундире, полковник чувствует, как его начинает распирать сила, он становится словно бы выше, его переполняет энергия и веселая злость. Она права, думает полковник, нам все равно не выжить. Сегодня мы не собираемся выживать. Все что мы сделаем сегодня — это выберем свою смерть. И… в тоже время она неправа. Потому что они все — могут умереть и умрут сегодня. Но Лейб-Гвардейский Кирасирский Полк — будет жить. Еще очень долго будет жить, даже если они все умрут сегодня. Особенно если они умрут сегодня славной смертью. Подразделения не умирают от потерь, подразделения умирают тогда, когда спраздновали труса или покрыли позором свое знамя.
— Смерть!!! — ревут сотни глоток кирасир, и девушка в красно-черном мундире СИБ кивает. Надвигает черную повязку на свой глаз и откашливается. Козыряет полковнику и стремительно бежит к автомобилю, который уже ждет ее с заведенным мотором. Наверняка таких как мы еще много, думает полковник, молодец деваха. Жаль, что в последний раз я женщину вижу… а Лешка поди и не видел вообще голой женщины в жизни своей.
— Лешка! — командует он: — возьми знамя полка. Останешься с ним. Сбереги его. — он улыбается. Пусть хоть этот молодой останется жить. Сиськи женской не видел, а туда же — помирать. Помирать это дело людей постарше.
— Никак нет, Ваше Высокоблагородие! — раздается четкий ответ и на какое-то мгновение полковник Алферов думает, что он ослышался. Он поворачивается, сдвигая брови.
— Я не понял, корнет… — угрожающим тоном говорит он: — вы отказываетесь выполнять приказ? Гауптвахта… да, пожалуй, даже военный трибунал по вам плачут!
— Никак нет, Николай Павлович. — отвечает побледневший адъютант: — как хотите наказывайте, а только я с вами в атаку пойду. Вот как вернемся из бою, так я сам лично оружие сдам и под арест отправлюсь. — он не продолжает «если в живых останусь», но это и так ясно.
— Знамя, корнет! Знамя полка! Нет
— Знамя может знаменосец нести, Григорьев Матвей вот пусть и остается. — говорит адъютант: — у него дети есть и жена. А у меня нет никого, вот и…
— С каких это пор у нас в полку демократия началась? — рычит полковник: — ты вообще понимаешь, что ты творишь, корнет Никонов?!
— Я все понимаю, — упрямо бычится адъютант: — я со всеми. Смерти нет.
— Николай Павлович! — к ним подходит девушка из СИБ: — я могу обеспечить сохранность знамени полка… на всякий случай.
— Что? — он поворачивается в седле и смотрит сверху вниз. Встречается с ней глазами. В них нет страха, только спокойная решимость. Да ты и сама не веришь, что переживешь этот бой, думает он, я же вижу.
— А я думал, что вы там в СИБ все хладнокровные как рыбы. — ворчит он: — Григорьев! Знаменосец! Может останешься?
— Никак нет, Ваше Высокоблагородие! — тут же отзывается рослый знаменосец: — я с вами!
— Развели тут бардак… — неожиданно улыбается в седые усы полковник Алферов: — тогда оформи передачу полкового знамени оперативнику Берн из СИБ!
— Слушаюсь! — и знаменосец спешился, передавая знамя. Полковник еще раз бросил взгляд на Лешку и покачал головой.
— Ты хоть раз девушку без одежды видел? — спрашивает он и щеки адъютанта Лешки — тут же расцветают пунцовым цветом, и он что-то бормочет себе под нос. Из рядов стоящих рядом кирасиров раздаются смешки. Девушка из СИБ принимает знамя, бережно укладывает его в автомобиль, козыряет и уезжает. Где-то вдали взмывает в воздух красная ракета.
— Полк! — командует полковник, поднимая руку и оглядывая своих кирасиров. Улыбки на лицах, спокойные и уверенные улыбки. Руки твердо сжимают пики, никакого тремора. Все смотрят на него. Он разворачивает коня по направлению к гигантской фигуре. Вздыхает.
— Полк! Пики опустить! Вперед! — и его конь идет вперед неторопливой рысцой, так, чтобы постепенно нарастить темп. Через некоторое время они прибавляют скорость. И еще. Он знает что через пять минут они перейдут в галоп, в стремительную атаку конной лавой, сметающую все на своем пути.
На краю горизонта вырастает другая гигантская фигура, это обнажённая девушка, которая раскручивает над головой пращу.
— Теперь — видел! — торжествующе кричит рядом Лешка-адъютант, равняясь с ним: — все видел! Кажется, я влюбился!
Глава 22
Глава 22
За долю секунды перед вспышкой, которая выжигает все вокруг ослепительным светом — чья-то рука хватает меня за шкирку и тянет назад, я проваливаюсь в серое марево, успевая заметить, как обугливается кожа на руках… мир вспыхивает и погружается во тьму.