Вуаль тысячи слез
Шрифт:
Тзелос повернул плоскую треугольную голову. Что-то сухое посыпалось из пульсирующих отверстий вокруг фасеточных глаз, и Тзелос лязгнул страшными челюстями. Риана успела заметить, что, увидев демона, Реккк и Элеана подняли мечи. Новый отвратительный облик Джийан вызвал выражение ужаса на их лицах.
— Госпожа… — начала было Элеана, но закончить не хватило сил.
— Что за Н'Лууура сразила тебя, Джийан? — Лицо Реккка было мертвенно-бледным.
— Хризалиды сломались, — объяснила Риана.
— Мы должны ей помочь. — Темные глаза Тигпен оглядывали всех по очереди. — Ради всего святого, мы должны спасти ее сейчас же. Или все пропало!
Реккк выскочил в разбитое окно, бесстрашная Элеана — за ним. Тзелос поднялся на задние конечности и замолотил передними так, что полетели
С Элеаной случилось то же самое — ей пришлось поспешно опустить меч. Риана заметила, как дрожит Элеана, не видевшая перед собой ничего, кроме демона. Она заметила и то, что было неподвластно глазам Элеаны, — руку Джийан, которая опустилась, усеивая землю дождем хризалидовых искр. Испуганная птица выпорхнула из гнезда, рванулась к небу, но попала в вихрь искр и словно каменная упала на землю.
Хризалидовый смерч поднялся вровень с головой Элеаны, и Риана бросилась вперед, поставив девушке подножку. Элеана поскользнулась и упала, так что хризалиды пролетели в сантиметре над ее головой. Риана тут же подхватила Элеану и нежно обняла. На какой-то момент она не чувствовала ничего, кроме тепла и запаха девушки.
Над местом, где они лежали обнявшись, воздух закипел, и все тепло улетучилось. Затем Элеана и окружающий мир словно провалились в колодец. Риана чувствовала, как она перемещается, покидает телесную оболочку и погружается в Айяме — состояние глубокого транса Осору.
В Иномирье она стала свидетелем ужасной сцены — великой птице Рас Шамра, волшебной Аватаре Джийан, подрезали крылья и посадили ее в клетку. Это словно символизировало настоящую Джийан, которую захватили злые силы. Рас Шамра увидела Риану и издала душераздирающий крик, который сотряс весь волшебный мир до основания. Когда Риана приблизилась к клетке, Рас Шамра испугалась, закричала и начала биться о прутья, разбивая в кровь грудь.
— Остановись! Пожалуйста! — кричала Риана. — Я только хочу помочь тебе.
Но Рас Шамра и не думала успокаиваться. Едва Риана приближалась к клетке, как Аватара начинала неистово биться о прутья.
Риана приступила к обряду Вечной Звезды — заклинания, с помощью которого она когда-то освободила Матерь, — чтобы сломать прутья волшебной клетки. Риана посмотрела вверх, и слова заклинания застыли в горле. Великий Глаз, Око Айбала, открывался, и теперь она поняла, почему Рас Шамра так кричала. Птица пыталась предупредить ее. Риана поняла, что перед таким соперником и его мощным заклинанием она бессильна. Однажды это заклинание чуть не убило саму Джийан.
— Не сдавайся! — попросила она Аватару Джийан. — Я вернусь за тобой, не важно, сколько времени это займет.
Взглянув на Рас Шамру с тоской, Риана покинула Иномирье, успев услышать жалостный возглас Тигпен: «Исчезла!»
Элеана и Реккк обернулись на глухой звук, будто донесшийся из самого сердца Тигпен.
Раппа рыдала, прозрачные слезы катились по щекам и капали с пушистой морды.
— Она исчезла.
Это видели все. Демон Тзелос скрылся в ночном небе, прихватив с собой их любимую Джийан.
2
ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ
Дворец правителя в'орннов в Аксис Тэре, когда-то рамаханский Средний дворец, походил на разбуженный муравейник. Нескончаемые очереди министров, чиновников, просителей ползли по длинным светлым коридорам и наполняли просторные величественные залы, словно прибой, заливающий узкую бухту. Каждый из них надеялся хоть на несколько секунд внимания нового регента.
Игнорируя просителей так же, как обязанности и дела, Курган быстро поднялся по лестнице на этаж, где его никто не мог увидеть, и быстро и бесшумно зашагал по собственным покоям. Апартаменты регента недавно подверглись полной реконструкции. Во времена Элевсина Ашеры в просторных комнатах царил порядок, словно в кабинете чиновника-педанта. Круглый стол и стулья, за которым Элевсин встречался с министрами и проводил сделки, был уставлен подарками и сувенирами, скопившимися в ходе его карьеры, основанной
И все же Кургану постоянно казалось, что он здесь задыхается. Хуже того, весь этот сонм министров, придворных баскиров, помощников, лакеев и прочих безмерно досаждал ему. Все они, превосходно научившиеся прикидываться занятыми, на самом деле не делая ничего, не вызывали у Кургана даже презрения — только зеленую тоску. Он увидел, с каким остервенением царедворцы отбивают друг у друга крошечные поместья, не стесняясь разорять друзей и соседей. Они напоминали голодных псов, ослепленных роскошью регентских палат и в то же время не упускающих возможности облаять или укусить друг друга. От этой мышиной возни веяло затхлым запахом безделья. Однако, как справедливо заметил звезд-адмирал Олннн Рэдддлин, Курган не мог разогнать их всех, ведь эти тунеядцы знали мельчайшие подробности жизни двора регента, которая оказалась поразительно сложной и запутанной. Насколько правитель успел заметить, протокольные условности сводили возможность перемен к минимуму. «Очень не по-в'орнновски», — думал Курган. Ему постоянно казалось, что такой порядок насажден гэргонами, дабы регент не смог внести никаких собственных изменений и поправок.
Аксис Тэр был центром жизни Кундалы, но только Курган понимал, что это совсем некстати. В Аксис Тэре прочно поселилась горечь поражения, ведь когда-то он был кундалианской святыней, а теперь оккупация в'орннов осквернила его. Так вышло, что в'орнны расположились в двух самых священных местах города. Он как регент жил и работал здесь, в бывшем Среднем дворце, тогда как гэргоны превратили монастырь Слушающей Кости в собственный Храм Мнемоники.
Вообще-то Курган был страшно рад увидеть духовные раны, огромную боль в глазах кундалиан, которых пускали в город. Их унижения словно возвышали регента. Благодаря высоким технологиям и нововведениям в'орннов Аксис Тэр превратился в гудящий деловой город, который не признавал ни горя, ни страдания. Кундалиане то и дело поднимали мятежи, а Курган, пугая Олннна, лишь поощрял их. Он видел, каким отчаянием сопровождается создание элиты оборванцев-кундалиан, возникновение союзов, которые заключали бывшие противники, наспех сколоченных правительств в изгнании. Обрывки на первый взгляд невинной беседы, подслушанной на обочине рыночной площади, таили секреты, от которых бросало в жар и учащался пульс. Это была игра — раскрыть заговор, изобличить заговорщиков и арестовать их, когда они уже на грани успеха. А потом так приятно придумывать наказания за их преступления!..
За апартаментами регента тянулся длинный лабиринт комнат, коридоров, лоджий, еще не разведанных, оставшихся в первозданном виде со времен казни рамаханских владык, что когда-то там жили. Курган прошелся по комнатам, украшенным в изысканном кундалианском стиле, смысл и суть которого давно забыты. Теперь повсюду валялись кубки и тарелки, лежала пыль и висела паутина. Обломки неизвестной, канувшей в Лету культуры. Через слуховые окна, отверстия в вершине купола и открытые лоджии проступали меланхоличные краски осени. С фресок хмуро смотрели лица, а скульптуры за долгие годы оккупации потеряли свой смысл и значение. Подогреваемый ненавистью к отцу Курган долго и тщательно планировал собственное восхождение, ни на минуту не задумываясь о том, что, собственно, представляет собой должность регента.