Вуаль. Крыло четвёртое
Шрифт:
Дав себе обещание проверить род Шаповаловых на родство с кем-то из Гитлеровских поджигателей, я вышел из своего укрытия, направившись к Виталию, который старательно держал в прицеле предположительное место появления Тори, а возможно и моего. Не думаю, что он на столько идиот, чтобы не рассмотреть ситуацию, в которой Вика мне бы всё рассказала, и я бы пришёл с ней вместе.
Немного поколебавшись, всё же поборол соблазн при помощи «Манипулятора» замкнуть механический ключ на клемах аккумулятора, чтобы просто и незатейливо сжечь стрелка, как он этого хотел.
Вырвав «Манипулятором» провода из зажимов ключа аккумулятора, не мудрствуя лукаво, активируя контур вуали, я пробил «пенальти» в голову ничего не подозревающего Виталия.
— Катись колбаской….
Не обращая внимания на отсушенную ногу и воющего Шаповалова, держащегося за голову, взяв винтовку, я отщёлкнул магазин и передёрнул затвор, выкинув патрон из патронника.
— Очуметь… — Откинув винтовку, подняв боеприпас чуть меньше пятнадцати сантиметров в длину, у меня вырвался свист. — Виталя, я тебе слон, что ли?
Ответа не последовало. Рычащий Шаповалов, закончив кататься по крыше, встав на четвереньки извлёк из нагрудных ножен камуфляжного охотничьего костюма нож. В тот же момент, последовала так называемая «Гильотина» в моём исполнение. Пятка тренировочного ботинка повстречалась с затылком Виталия, прибив его обратно к крыше. Нож тут же полетел в сторону, а я перевернул пребывающего в «лёгкой растерянности» Шаповалова на спину, усаживаясь сверху.
— У-у-убью! — Брызжа слюной прорычал крепкий, коротко стриженный парень с широким лбом в лыжной шапке, начиная вырываться, пытаясь скинуть меня с себя, будто необъезженный жеребец.
— Ты немного не в себе. У меня тут где-то успокоительное было, — похлопав себя по тренировочному жилету, я с торжествующим видом взглянул на сжавшуюся в кулак правую, активируя вязанку перчатки. — О! Так вот же оно….
Кулак с глухим хлопком впечатался в переносицу Шаповалову, после чего он бросил трепыхаться.
— Вроде подействовало… — Констатировал я, выдавая увесистую душевную оплеуху для закрепления результата. — Вот теперь можно разговаривать… А скажи мне Витасик, зачем ты хотел… Твою мать! Виталик! Как-то не «по-княжески» даже… Верблюд Аравийский….
Утерев плевок с лица, я лишь покачал головой, выдавая ещё одну оплеуху Шаповалову, который буравил меня безумными глазами.
— Водичка… — Продолжая сидеть сверху Шаповалова, подавшись немного в сторону, я взял бутылку с минеральной водой, которой этот «Ворошиловский стрелок» утолял жажду, пока сидел на позиции.
— Ты труп, Мышкин! — Последовала ещё одна угроза, после чего я натянул вязанную шапку, что была на Виталике, ему на лицо.
— Газированная, солёная… Хорошо. — После быстрого прочтения этикетки, содержимое бутыли полилось на лицо, прикрытое чёрной шапкой. — Охладись немного… Сейчас пролечивать тебя от бешенства буду, а то ты на разговор не настроен.
Отбросив пустую баклажку, получше натянув шапку на лицо
— Хватит! Прекрати! Останов… Аааа! Мышкин!
— Вижу, ты готов к диалогу. — Констатировал я, задирая шапку, чтобы оценить масштабы проделанной работы. — Оуу… М-да… Немного перестарался, но ты сам виноват. Вот скажи мне, Виталь, почему ты хотел меня убить?
— Сссс… — Зашипел от боли разбитыми губами Шаповалов. — Ты сам знаешь причину….
— Я хочу услышать это от тебя.
— Из-за Тори… — Тихо сказал Виталий, после чего сорвался на крик.
В моей голове тут же создался вакуум. Сделав понимающее лицо, я лишь кивал, совершенно не слушая то, о чём мне сейчас говорил Шаповалов. Не от своей чёрствости, просто ничего нового всё равно от него не услышу, ведь подобные истории старше атминтиса, только действующие лица разные….
Когда у парня началась истерика, а он что-то взахлёб пытался мне доказать, заливаясь слезами, я слез с него, усевшись рядом на запорошённую редким снежком крышу.
— Не реви, Виталий. — Прервав душевные излияния Шаповалова, на моём лице отразилась брезгливая гримаса. — Нет более отвратительного зрелища, чем ревущий половозрелый мужик. Ты злишься, что с Викой я, а не ты, но не понимаешь одной простой вещи… Знаешь какой?
— Какой? — Хлюпая разбитым носом спросил Шаповалов, утираясь рукавом.
— Ты сейчас распинаешься, как она тебе дорога, как ты её любишь, что жить без неё не можешь, а я вот такой гадкий и прочее… — Я махнул рукой, поднимая промокшее седалище от подтаявшего подо мной снега. — Самая забавная штука здесь в том, что ты никогда не любил Тори. Да, ты хотел, чтобы она была с тобой, но не любил. Упёрся, как испорченный ребёнок… «Хочу вот эту игрушку, и всё тут!».
— Что ты несёшь? Да я….
— Ты хотел, чтобы она была твоей, но не любил. Вика никогда бы не ответила взаимностью на твои чувства потому, что видела это. — Я лишь развёл руками. — Женщины на подсознательном уровне чувствуют отношение к ним, и делают свой выбор руководствуясь этим чутьём. Кричишь, как ты сильно её любишь, но за всё время, что ты был рядом с ней, не предпринял даже единой попытки узнать её лучше….
— Что ты несёшь, Мышкин?! Я лучше всех знаю Тори! — Было видно, что мои слова сильно задели Виталия.
— Хорошо. — Пожав плечами, я протянул руку парню, которую он нехотя взял, чтобы подняться на ноги. — Ответь, что Вика больше всего ценит в людях?
— Не понял… — Потупил взгляд Виталий, хлопая опухшими веками.
— Ответь на мой вопрос. — Настойчиво повторил я, понизив голос. — Отвечай….
— Доброту… Наверное… — Растерянно произнёс Шаповалов, дёрнув плечами.
— Честность… Вика ценит честность по отношению к ней. — Покачал я головой, усмехнувшись глядя в припухшее растерянное лицо парня. — Какое лакомство больше всего она любит?