Вуайерист
Шрифт:
Ближе к вечеру я выглянул в окно, наблюдая за проносящимся мимо пейзажем. Тем, который я не ожидал увидеть когда-либо снова.
Машина припарковалась возле большого дома, я схватил свою сумку и пошёл по тротуару. Подняв руку, чтобы постучать, я остановился. Как только дверь откроется, я не смогу вернуться. Она заставит меня остаться тут так долго, как только сможет. Убежать станет невозможным.
Я глубоко вздохнул и постучал.
Дверь распахнулась, а она стояла с широко раскрытыми глазами.
— Привет, мам.
—
Её рука взлетела ко рту, а лицо сморщилось, когда она заплакала. Я шагнул вперёд и притянул её к себе.
— Мам, — я рассмеялся. — Это не тот приём, которого парень ждёт от своей мамы.
— Я просто… не могу поверить, что ты здесь. Ты дома.
Она отстранилась, и ей пришлось встать на цыпочки, но она целовала меня в обе щёки снова и снова, пока я не оттолкнул её.
— Прекрати. Я видел тебя всего пару месяцев назад.
Она вытерла глаза.
— Что ж, заходи. Твой отец будет рад тебя видеть.
Она продолжала оглядываться через плечо, как будто я мог исчезнуть. Не то чтобы встреча со мной была чем-то особенным, дело было в том факте, что я был дома. Калифорния всегда была их домом — нашим домом, — но я уехал, как только смог, и знал, что им больно от того, что я не вернулся. Мои родители любили меня и хотели провести каникулы с семьёй, но пошли навстречу мне и моим страхам.
Они знали, что Калифорния ассоциируется у меня с прошлым. Так что для меня стоять здесь, несмотря на то, что произошло, значило многое.
— Смотрите, кого ветром занесло, — объявила моя мама.
Мой папа поднял глаза из своего кресла в гостиной, где читал газету, и повторно посмотрел на меня.
— Кэл, — удивлённо сказал он. Затем он отбросил газету в сторону и подошёл, чтобы заключить меня в объятия. — Добро пожаловать домой, сынок.
— Спасибо, пап.
Мама шмыгнула носом, но потрясла головой.
— Ну, давайте не будем просто стоять здесь и рыдать. Что я могу предложить тебе выпить?
— Простой воды, мам.
Я был полон решимости не позволять своему беспокойству контролировать меня. Итак, с этого момента, пока я не соберусь с мыслями и, наконец, не столкнусь с некоторыми демонами — только вода.
Мама вернулась и села на диван, улыбаясь мне.
К счастью, они переехали после того, как всё случилось. Кошмары были слишком сильными, чтобы оставаться там. Хотя жить в Калифорнии было достаточно тяжело, я никогда не хотел испытывать свои силы, находясь в своей старой комнате.
— Знаешь, я так счастлива, что ты здесь, но почему сейчас? Я не могу избавиться от чувства, что что-то привело тебя сюда, — произнесла мама.
Я сделал большой глоток воды, пытаясь унять сухость в горле.
— Я, э… э… я кое-кого встретил.
Её лицо просияло, как будто она уже мысленно видела внуков.
— Успокойся, мам, — моя рука потёрла узел напряжения на затылке. — Всё сложно, мягко говоря.
— Сложно, но возможно, —
— Именно поэтому я здесь. Мы… — я глубоко вздохнул, пытаясь понять, с чего начать. В чём признаться в первую очередь? — Она молода. Это заставило меня очень остро осознать проблемы, которые я возлагал на неё. Я ненавидел себя за то, что взваливал это на неё, когда у неё были свои собственные проблемы.
— Ох, малыш. Ты — это не твоё прошлое, — она повторяла мне это столько раз, сколько могла.
— Я пытаюсь это осознать. Вот почему я здесь. Мы расстались, и я вроде как сорвался с катушек.
— Я подумал, что ты выглядишь немного потрёпанным.
— Чарльз! — мама ахнула, хлопнув папу по ноге.
Он лишь пожал плечами.
— Парнишка выглядит так, будто не спал несколько месяцев.
— Спасибо, пап. На самом деле прошло всего пару недель.
— Так, объясни в чём сложность, — сказал папа, зная, что это проблема серьёзнее, чем я им говорил.
— Она молода.
— Совершеннолетняя? — спросил он, приподняв бровь. Мои родители были понимающими, но не настолько.
— Боже, папа. Да, — я выдохнул со смехом. — Но она только начала свою жизнь. — Мои родители сидели рядом, давая мне время подумать, зная, что это ещё не всё. Я думал о том, что хотел бы сказать, ничего не выдавая. — Я отношусь к ней как собственник — ревную так, как никогда раньше, и когда моя ревность вспыхивает, я теряю рассудок. Нет рациональных мыслей. Нет никаких доводов. Я теряюсь в своих мыслях и своих проблемах и теряю самообладание. Я срываюсь на ней. Наговариваю всякое. Говорил подлые вещи, и я ненавидел это, — говорить вслух было ещё больнее. — Она слишком молода, чтобы разбираться в моих проблемах.
— Кэллум, — проговорила моя мама, предостерегая меня. — Женщина может принимать свои собственные решения. Женщина может уйти, когда ей это нужно.
— Но что я должен был сделать, чтобы она приняла это решение? Как далеко я мог упасть? — моя мама нахмурилась и потянулась через пространство, чтобы взять меня за руку. Просто то, что она держала мою руку, успокаивало меня. — Вот почему я здесь. Я не могу и дальше позволять своему прошлому управлять мной. Я не могу продолжать прятаться и надеяться, что, игнорируя его, мне станет лучше. Я устал от этого, мам.
Она смахнула слезу, которой удалось скатиться. Я знал, что она всё ещё испытывает чувство вины за то, что произошло, и я не хотел, чтобы моя неспособность отпустить продолжала сдерживать всех остальных. Мне нужно было взглянуть правде в глаза. Справиться с этим.
— Я надеялся, что доктор Эджмор сможет принять меня на этой неделе, — сказал я, имея в виду терапевта, которого я посещал перед отъездом из Калифорнии.
— Я прослежу, чтобы он принял тебя, — подтвердил папа.
— Как надолго ты остаёшься?