Вудсток, или Кавалер
Шрифт:
Ну, не потеха ль — так подстроить все,
Чтобы минер себя же и взорвал! —
Как говорит наш бессмертный Шекспир.
«О боже, рехнулся бедный старика — подумала Фиби, — Господи, сэр, не лучше ли вам оставить пьесы и подумать о вашем последнем часе? — в отчаянии проговорила она.
— Если бы я не подготовился к этому уже давно! — ответил баронет, — я бы теперь не встречал этого часа с таким легким сердцем.
Я отхожу спокойно в мир иной
Не знает страха тот, кто
Пока он говорил, за окном холла, между толстыми железными прутьями, показалось большое пламя; тусклый свет его отбросил мрачные красноватые блики на старые доспехи и оружие и словно окрасил их заревом пожара. Фиби громко вскрикнула и в ужасе, забыв о почтительности, крепко прижалась к плащу и руке баронета, а тетушка Джелликот из своей одинокой ниши, не лишенная зрения, хоть и глухая, закричала пронзительно, как кричит сова, когда месяц внезапно выходит из-за туч.
— Осторожно, милая Фиби, — сказал баронет, — ты не дашь мне обороняться шпагой, если будешь так виснуть у меня на руке. Эти негодные болваны не могут установить петарду без факелов! Теперь дай мне воспользоваться этой задержкой… Вспомни, что я говорил тебе, как выиграть время.
— О господи… Хорошо, сэр, — сказала Фиби, — ничего не скажу. О господи, только бы это кончилось!..
Ай, ай! (два продолжительных крика). — Что-то шипит, как змея.
— По-нашему, по-военному, это называется запал, — ответил баронет — это, Фиби, фитиль, который поджигает петарду, он может быть длиннее или короче, в зависимости от расстояния.
Тут речь баронета была прервана ужасным взрывом, от которого, как он и предсказывал, крепкую дверь разнесло на куски, а стекла вылетели из окон вместе со всеми героями и героинями, запечатленными на этом хрупком памятнике несколько столетий тому назад. Женщины визжали не умолкая; им вторил лай Бевиса, хотя пес и был заперт далеко от места действия. Баронет, с трудом стряхнув с себя Фиби, вышел на середину холла, чтобы встретить тех, кто ворвался туда с горящими факелами и с оружием в руках.
— Смерть всем, кто сопротивляется! Жизнь всем, кто сдается! — воскликнул Кромвель, топнув ногой. — Кто командует этим гарнизоном?
— Сэр Генри Ли из Дитчли, — ответил старый баронет, выступив вперед. — Не имея другого гарнизона, кроме двух слабых женщин, я вынужден подчиниться тому, чему хотел бы сопротивляться.
— Обезоружить закоренелого и злостного бунтовщика! — вскричал Оливер. — Не стыдно тебе, сэр, держать меня перед дверями дома, если вы не в силах его оборонять? У тебя седая борода, а ты и не знаешь, что тот, кто отказывается сдать крепость, которую невозможно защищать, по военным законам карается повешением?
— Мы с моей бородой, — ответил сэр Генри, — уже обсудили между собой этот вопрос и пришли к сердечному согласию. Лучше идти на риск быть повешенным, как честные люди, чем изменить долгу, как трусы и предатели.
— Ах, вот как? — сказал Кромвель. — Видно, у тебя есть веские причины лезть головой в петлю. Но сейчас я с тобой поговорю. Эй, Пирсон, Гилберт Пирсон, возьми этот свиток… Возьми с собой старуху…
Пусть она ведет тебя в обозначенные места… Обыщи все комнаты, что здесь указаны, и хватай
С этими словами, не требуя больше никакой помощи и разъяснений, он сам направился в комнату, о которой говорил. У сэра Генри сжалось сердце, когда он увидел, с какой непоколебимой уверенностью генерал шел впереди: по-видимому, он был лучше знаком с различными помещениями Вудстока, чем предполагал баронет, составляя свой план — занять республиканский отряд бесплодными поисками в запутанных переходах замка.
— Теперь я задам тебе несколько вопросов, старик, — сказал генерал, когда они пришли в комнату, — и предупреждаю, что надежду на прощение твоих долгих и упорных деяний во вред республике ты можешь заслужить только прямыми и ясными ответами.
Сэр Генри поклонился. Ему хотелось заговорить, но он чувствовал нарастающий гнев и боялся, что не сможет сыграть роль, которую он себе назначил и собирался довести до-конца, с тем чтобы выиграть время и дать королю возможность спастись.
— Кто у вас жил последние дни, сэр Генри Ли?..
Какие гости? Кто вас навещал? Мы знаем, что средства на содержание дома у вас теперь не так обильны, как прежде, поэтому список гостей не может быть обременителен для вашей памяти.
— Куда уж там, — возразил баронет с необычным хладнокровием, — со мной живет дочь, а недавно в гостях был и сын; из слуг у меня только эти две женщины, да еще некто Джослайн Джолиф.
— Я спрашиваю не про обычных ваших домочадцев, а про тех, кто был у вас в доме в качестве гостя или в качестве беглеца, врага народа, и искал у вас приюта, — Быть может, и тех и других здесь было столько, что всех не припомнишь, не в обиду будь сказано вашей чести, — ответил баронет. — Помню, как-то утром заезжал племянник мой, Эверард… Да еще, помнится, был с ним его приближенный, по имени Уайлдрейк.
— Не приезжал ли к вам также молодой роялист по имени Луи Гарнигей? — спросил Кромвель.
— Такого имени не помню, хоть убейте? — ответил баронет.
— Кернегай или что-то в этом роде, — сказал генерал, — не будем спорить из-за какого-то звука.
— Один юноша, шотландец, по имени Луи Кернегай, был у меня в гостях и нынче утром уехал в Дорсетшир.
— Нынче утром! — воскликнул Кромвель, топнув ногой. — Как судьба перечит нам даже тогда, когда кажется наиболее благосклонной! В какую сторону он поехал, старик? — продолжал Кромвель. — На какой лошади? Кто поехал с ним?
— С ним поехал мой сын, — ответил баронет, — он привел его сюда, как сына какого-то шотландского лорда… Прошу вас, сэр, кончайте ваши вопросы; хоть я и обязан вам почтением, как говорит Уил Шекспир: