Вулкан любви
Шрифт:
Когда они наконец остались одни в номере с массивной латунной кроватью, с голубой бархатной драпировкой, с гардеробом, который, вероятно, был доставлен сюда через Магелланов пролив, Саманта глубоко вздохнула и попробовала вернуть себе былую отвагу. Комната оказалась вдвое больше той, куда он привел ее в прошлый раз, но это не имело значения. Слоан Толботт, похоже, заполнял собой любую комнату, в которую входил, и только его она видела в настоящую минуту.
Мужчина небрежно бросил на кровать свою овчину и стал рыться в вещах, каким-то образом прекрасно вписываясь в великолепную обстановку.
К
– Я иду мыться, затем отправлю несколько записок, а уж потом мы начнем опрашивать людей. Я распоряжусь насчет еды в номер во время моего отсутствия.
Ей стало спокойнее – оказывается, он не имел в виду принимать ванну прямо здесь и вместе с ней, но то, что ее вовсе сбрасывали со счетов, Саманте не понравилось.
– Ты надолго?
Он неопределенно пожал плечами и открыл дверь.
– Пока не сделаю все, что считаю нужным. Я вернусь к обеду.
Он бесстрастно посмотрел на ее мятое платье.
– Это твое единственное платье?
В этот момент клерк втащил большую медную ванну, а две горничные принесли ведра с водой. Саманта, беспокойно озираясь по сторонам, ответила:
– У меня еще есть шерстяное. Редко какое платье можно носить без обруча и китового уса.
Он коротко кивнул:
– Хорошо. Я пошлю за чем-нибудь поприличнее. Я собираюсь встретиться с администрацией железной дороги, и хорошо бы ты пошла со мной.
Он исчез прежде, чем Саманта сообразила, о чем идет речь, и она недоумевающе уставилась на дверь. Он, кажется, собирается нанести визит в могущественную дирекцию железной дороги? Значит, протащит ее через всю эту мясобойню? Похоже, да. Но то, что он пошлет за чем-нибудь поприличнее, – тут она, наверное, чего-то не поняла. Не мог же Толботт иметь в виду ее одежду!
Он, должно быть, говорил о приличной еде. Что ж, она проголодалась до смерти. Но сначала надо принять ванну. Горничные наконец наполнили ее и исчезли. Ее семья была вполне уважаемой, не из бедных, но слуг у них никогда не было. Мать всегда готовила сама, а Саманта и младшие помогали по дому. Белье они раз в неделю носили в стирку за плату, были еще люди, которые работали на конюшнях… Она не знала, как разговаривать со служанками, но они, кажется, ничего и не ждали.
Уже раздевшись, Саманта вдруг испугалась, что Слоан может вернуться, но желание вымыться пересилило страх. Все у нее болело, повсюду ощущалась грязь, а ей хотелось пахнуть розами и лавандой.
Еду принесли, когда она смыла с себя всю боль и пыль последних двух дней. Еще влажные волосы она забрала в полотенце и завернулась в покрывало, чтобы открыть дверь, но горничная ничуть не удивилась. Она, наверное, видела и кое-что похлеще.
Саманта подала ей мятое платье из своего вьюка и спросила, можно ли его погладить. Горничная уверила ее, что вернет наряд немедленно. Довольная собой, Саманта села за стол и стала с наслаждением есть. Интересно, отчего у нее такой зверский аппетит – от свежего океанского воздуха или от новых впечатлений?
Девушка поймала себя на том, что прислушивается к шагам в коридоре. Теперь, чистая и умиротворенная, она вдруг задумалась, каково это – быть с
Но никто так и не прервал ее трапезу. Она вытащила из багажа белье и стала медленно одеваться, стараясь убить время. Но стоит ли сейчас мять другое платье? Саманта выглянула на улицу. Никаких признаков Слоана.
Раздался стук в дверь – видимо, вернулась горничная с отглаженным платьем. Сделав гримаску своему бледному отражению в оконном стекле, Саманта повернулась и пошла открывать.
В номере один за другим появились коридорные в красных фуражках и с коробками в руках, выложили свою ношу на кровать и удалились.
Глава 23
Саманта из угла в угол металась по покрытому ковром полу. Ее новый кринолин качался на ней раздражающим колоколом, задевая то кровать, то платяной шкаф. Зеленый шелк, шурша на изогнутых обручах, хвостом шелестел за ней по ковру. Кружева были рассыпаны по всему лифу, украшали просторные рукава и гармонировали с кружевами нижнего белья, скрытого акрами юбки.
На ней были чулки из тончайшего шелка и открытые домашние туфли. Только об одной вещи не позаботился этот проклятый человек – о корсете, но платье, очевидно, было приспособлено, чтобы носить его без такой модной детали. Саманта не спрашивала себя, как удалось Слоану в такой короткий срок организовать покупки. Уже сам факт достаточно говорил об их взаимоотношениях с местной портнихой.
Она никак не могла понять, что раздражало ее больше – то, что он не интересовался, подойдет ли ей платье, или то, что считал ее женщиной, с которой можно расплачиваться туалетами. Ей хотелось выцарапать ему глаза и швырнуть ему в лицо мятое платье, но ведь он обещал помочь разыскать отца, и все это, видимо, просто один из его способов добиться цели.
Когда Слоан наконец появился, Саманта уже едва могла говорить. Она запустила в него кашемировой шалью баснословной цены, и он одной рукой схватил ее за запястье, другой открывая коробку с перчатками.
– Что с тобой, черт возьми? – Он перехватил ее вторую руку, когда она замахнулась кулаком.
– Ты! Кто ты, по-твоему?! Кто, по-твоему, я? Где ты взял всю эту изысканную сбрую?! И почему, черт тебя подери, ты решил, что я должна это носить?! – Саманта почти визжала, все еще пытаясь вырваться и ударить его.
Слоан прижал ее трясущиеся руки к ее же талии, удерживая их одной рукой. Она не видела, что ее обруч съехал в сторону и другая его рука легла ей под грудь, как бы невзначай поглаживая платье.
– Я должен был догадаться, что чертова маленькая ведьма не оценит моих усилий. Тебя волновало, как ты выглядишь, и поэтому, полагаю, тебе гораздо удобнее появиться перед самыми влиятельными людьми в штате в воскресном платье своей матери, которое тебе не по росту?
– Что в этом плохого? – фыркнула Саманта, решив схитрить. Ее шерстяное – без нижних юбок – платье висело на ней мешком. В нем хорошо было чистить лошадей, а не встречаться с важными людьми, которые могли что-либо знать об отце. Она попробовала локтем отпихнуть руку Слоана.