Введение в феноменологию Гуссерля

Намерение написать введение в феноменологию Гуссерля наталкивается на те же трудности, что и опыт первого прочтения Гуссерлевых сочинений. Комплекс почти непроницаемых мыслительных связей и отсылок отягощает начало; многочисленные углубляющиеся в детали анализы способствуют утрате читателями путеводной нити; попутные столкновения с другими философскими позициями в своей отчасти крайне высокодифференцированной аргументации уже предполагают основательное знакомство с позицией Гуссерля, равно как и с другими точками зрения [1] . Намек на то, что подобное обилие предпосылок свойственно и любым другим философским работам и есть признак научного аргументативного стиля, окажет содействие лишь тому, кто только начинает интересоваться философией Гуссерля, не более.

Согласно этому, введение в феноменологию Гуссерля только в том случае может быть успешным, если оно способно обрисовать основополагающие черты собственной позиции. Необходимо пробить просеку и с ней проложить через Гуссерля путь, от которого смогут (самостоятельно) исходить многочисленные просёлки. Разумеется, подобное предприятие должно постоянно бороться с опасностью добиться простоты разъяснения ценой комплексности рассматриваемой темы. Многочисленные старания сделать теорию относительности Эйнштейна понятной позволяют усвоить, что и для требования понятности есть пределы, которые нельзя преступить, не упуская при этом обсуждаемой проблематики.

Другая трудность в изложении гуссерлевской философии проистекает из развития, которое претерпела его феноменология. Чисто внешне, перемены усматриваются в том, что различные феноменологические группы имеют основания ссылаться на Гуссерля, соответственно развились из гуссерлевской феноменологии. В различных качествах Гуссерль стал инициатором движения феноменологической мысли. В зависимости от философского интереса, достижения Гуссерля прикрепляются к различным рубрикам: критика психологизма, трансцендентальная феноменология, жизненный мир.

Особым предприятием была бы попытка подробно проследить связующую нить, которая существовала между гуссерлевскими Логическими исследованиями и Геттингенским. соответственно, Мюнхенским крутом феноменологов (Пфендер, Дауберт, Гайгер, Конрад, Раинах), или выяснить, от каких проблемных областей ведут пути к феноменологиям Шелера, Хайдеггера, Сартра и Мерло-Понти [2] .

Пожалуй, гуссерлевскому мыслительному пути отвечают наилучшим образом, если, во-первых, стараются понять, вокруг каких центральных проблем вращается его мышление, во-вторых, отыскивают основания, которые в пределах этих проблемных ситуаций вели к смещениям и переменам. Третье затруднение, с которым сталкивался и прежний читатель, заключено в терминологии Гуссерля. Такие понятия, как переживание сознания, интенциональное переживание или интенциональный акт вновь и вновь склоняют к психологическому пониманию. Даже (и именно) там, где нюансы в различиях между феноменологией и психологией мотивированы не в конкретных проблемах, психологические ассоциации затрудняют понимание того, что значит феноменология. В силу необходимости, мое введение берет на себя работу по переводу, которая подобна прогулке по лезвию бритвы, когда падение грозит с обеих сторон: либо жесткая привязка к терминологии, либо чрезмерно большая свобода в отношении первоначальных понятий. В первом случае все осталось бы без разъяснения, во втором исчезла бы связь с разъясненным понятием; в худшем случае произошло бы смещение смысла в отношении оригинального текста. Это введение пытается отыскать срединный путь, делая соответствующие понятия доступными в их смысловой интенции с помощью — насколько это возможно — собственных описаний Гуссерля. Едва ли достижимо вполне то, на что указывал уже Макс Шелер в письме к Гуссерлю: что все же он мог бы при втором издании своих Логических исследований обратить внимание на разъяснение таких понятий как «интенциональный акт», которые ведут к многочисленным недоразумениям и затрудняют понимание феноменологической мысли.

Несмотря на все трудности, связанные с чтением гуссерлевских текстов, работа над ними и толкование их представляется мне все же плодотворным занятием. Конечно, не стоит ожидать окончательного результата в смысле прочной системы идей, с помощью которой можно было бы все объяснить. Как наука представляет собой не статичное мыслительное сооружение, а, напротив, — мыслительный процесс, так и феноменологию Гуссерля нельзя рассматривать как завершенную систему. Сам он понимал феноменологию как исследовательскую претензию, о которой он говорил, что ее воплощение превышает творческие возможности отдельного исследователя. Наилучшим образом данное самопонимание демонстрируется в его многочисленных манускриптах, в которых каждая проблема неустанно разрабатывается им заново.

Эдмунд Гуссерль родился 8 апреля 1959 года в Проспите (Мэрене). В начале его обучения — в 1876 г. в Лейпциге и с 1878 г. в Берлине — доминировал интерес к математике, физике и астрономии. Среди его университетских наставников были известные математики Леопольд Кронекер и Карл Вейерштрасс. Его математическая диссертация разрабатывала теорию вариативного счета. После присуждения ученой степени он некоторое время был приват-ассистентом Вейерштрасса.

Чтобы иметь возможность судить,

сколь сильно этот последний определял мышление Гуссерля и «этос его научного устремления», как называл это сам Гуссерль, необходимо представить себе научное самосознание Вейерштрасса. Наряду с Кантором и Дедекиндом, он причислялся к представителям критической математики, которая была озабочена ясными дефинициями понятий и логической строгостью доказательств. Согласно пониманию Вейерштрасса, строгое изложение дифференциального и интегрального исчисления следовало начинать с разъяснения понятия числа. Эта основополагающая идея находит свое выражение в габилитационном сочинении Гуссерля О понятии числа.

Однако и философское идейное достояние оставило в этой работе свои след. В то время (1884–1886) в Вене Гуссерль слушал философские лекции Франца Брентано. Его Психология с эмпирической точки зрения (1874/1911) являет собой обоснование феноменологии, которую Гуссерль впоследствии развил на свои специфический лад [3] .

Брентановский труд открыл Гуссерлю перспективу описания сознания как «психического» акта в смысле акта мышления. Соответственно, Гуссерль рассчитывал исходным образом обосновать понятие числа в психических деятельностях мыслительных актов.

Осуществленная логиком Фреге критика сделала для Гуссерля ясным, что апелляция к мыслительным актам понимаемым в качестве психических деятельностей — доставить ожидаемого обоснования не способна. Однако Гуссерль остался приверженцем идеи обоснования. Для него с ней было связано притязание философии быть наукой. Гуссерль сумел в своих Логических исследованиях (1901) преобразовать критику Фреге в продуктивном смысле. Спустя несколько лет после их публикации Гуссерль получил профессуру в Геттингене (19015), с 1916 г. вплоть до своей отставки в 1928 г. он преподавал во Фрайбурге. Еще в геттингенскне годы Гуссерль опубликовал свое второе главное сочинение — Идеи кчистой феноменологии и феноменологической философии (1913) — которое маркирует поворотный пункт в развитии его феноменологической мысли.

Во Фрайбургские годы сотрудником Гуссерля был Хайдеггер. На это время пришелся выход в свет хайдеггеровского Бытия и времени (1927) [4] . Хайдеггер подготовил также публикацию лекции но феноменологии внутреннего сознания времени (1928), которые многолетняя сотрудница Гуссерля Эдит Штейн составила в единый текст из лекционных и исследовательских манускриптов. После отставки (1928) Гуссерль не оставляет своих стараний во все новых опытах разъяснять и истолковывать свое феноменологическое начинание. За считанные месяцы он создал Формальную и трансцендентальную логику (1929). Вскоре по ее завершению Гуссерль сделал доклады в парижской Сорбонне. Оба доклада вышли на французском языке в 1931 году, на немецком лишь в 1950 году под названием Картезианские медитации. Его последний труд Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология также стал доступен немецкой публике только в 1954 году. Он восходит к докладу «Философия в кризисе европейского человечества», прочитанному в 1935 году перед Венским культурным обществом, и к докладу того же 1935 года «Кризис европейских наук и психология», прочитанному в Пражском университете. Частично трактат о кризисе был напечатан уже в 1936 году в белградском журнале Philosophie. Публикация за границей объяснялась политической ситуацией. По истечении календарного 1935 года на основании своего еврейского происхождения Гуссерль был лишен преподавательских полномочий. Его прежний сотрудник Хайдеггер, занявший его место на кафедре, сыграл в этом неприглядную роль, когда, в качестве ректора Фрайбургского университета, запретил Гуссерлю посещать университет. «Райхминистерство по науке, педагогике и народному образованию» вынудило Гуссерля выйти из основанной Артуром Либертом в Белграде философской организации. В 1937 ему было отказано в разрешении участвовать в IX Международном конгрессе по философии в Париже.

Таким образом, это были не только содержательные трудности понимания, но отчеканенный ненавистью к евреям и интеллектуалам политический дух времени, препятствовавший рецепции Гуссерлевой феноменологии. Гуссерль подвергся нападкам главным образом как прототип тех интеллектуалов, которые прокламировали значимость верного знания для всех людей, а стало быть и для «нелюдей», безразлично негров ли или евреев. Гуссерль репрезентировал тот «бесплодный дух без крови и расы», тех «искалеченных интеллектуалов», чья духовность — «болезненное пышноцветие», не имеющее никакого отношения к своей «хилой телесности», полное ненависти к «подлинной, единенной с землей духовности» [5] .