Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение
Шрифт:
Подлинные исторические события сокрыты в тумане прошлого, но нельзя исключать, что рассказы о чудесах исхода уходят корнями в какие–то реальные происшествия. Впрочем, исторических подтверждений исходу, мягко говоря, не хватает, а творческая фантазия работала в полную силу, поэтому лучше считать этот текст «парадигмой», как предлагает Эрик Фёглин (Voegelin 1956). Тогда мы видим, что перед нами заявка на подчеркнутый партикуляризм, но партикуляризм, который допускает и даже стимулирует реинтерпретацию в новых обстоятельствах и ситуациях.
Повествованию явно присуща многослойность, которую часто объясняют с помощью документальной гипотезы. Согласно этой гипотезе, наказание мухами (8:16–19) и нарывами (9:8–12)
Такое прочтение становится особенно убедительным, когда мы замечаем, что любой рассказ и пересказ о «тирании и избавлении» вечно актуален. Творческий подход к памяти об этом великом событии прошлого не зациклен на прошлом (утратившим свою материальную ощутимость), но неизбежно сфокусирован на настоящем, на «тирании и избавлении» настоящего, актуальном для общины. Жизненность и авторитет исхода, рассказа об исходе и о Боге, который действует в этом рассказе, связаны именно с постоянным пересказом и переосмыслением возникновения Израиля, а также качеств ГОСПОДА. То, что это повествование включает множество «источников», лишний раз подтверждает, что поколение за поколением, во все новых и новых обстоятельствах, пересказывая данный сюжет, находило его особенно важным для понимания ГОСПОДА и Израиля.
К образу исхода неоднократно обращаются другие библейские тексты. Самый очевидный пример мы находим в Книге Иисуса Навина (4:22–24):
Скажите сынам вашим: «Израиль перешел чрез Иордан сей по суше», ибо ГОСПОДЬ Бог ваш иссушил воды Иордана для вас, доколе вы не перешли его, так же, как ГОСПОДЬ Бог ваш сделал с Чермным морем, которое иссушил пред нами, доколе мы не перешли его, дабы все народы земли познали, что рука ГОСПОДНЯ сильна, и дабы вы боялись ГОСПОДА Бога вашего во все дни.
Переход через Иордан оказывается здесь репликой исхода, которая также подтверждает суверенность ГОСПОДА. Более того, нет сомнений, что именно рассказ об исходе вдохновил рассказ о ковчеге в 1 Сам 4:1–7:1. И при первом появлении ковчега ГОСПОДНЯ, и при его окончательном торжестве филистимляне вспоминают об исходе, что делает параллель с Книгой Исхода несомненной:
Горе нам! Кто избавит нас от руки этих сильных богов? Это — те боги, которые поразили египтян всякими казнями в пустыне… И для чего вам ожесточать сердце ваше, как ожесточили сердце свое египтяне и фараон? Вот, когда он показал силу свою над ними, разве они не отпустили их, и те пошли?
Еще один пример — поэзия Ис 40–55, где возвращение евреев из вавилонского плена уподобляется исходу (Anderson 1962; 1976):
Идите, идите, выходите оттуда! <…> Ибо вы выйдете неторопливо, и не побежите; потому что впереди вас пойдет ГОСПОДЬ, и Бог Израилев будет стражем позади вас. ИтакКаждый из этих текстов пересказывает на новый лад базовый сюжет исхода. Аналогичную ситуацию мы находим и в Новом Завете: чудеса Иисуса понимаются как деяния освобождения и преображения, причем это такие чудеса, которые по праву принадлежат только Богу (Лк 7:22).
В центре рассказа об исходе стоят «казни» египетские, то есть суровые чудеса разрушения, творимые ГОСПОДОМ, чтобы низвергнуть власть фараона и спасти от него рабов (Исх 7–11). Эти «казни» отражают поразительную мощь, знаменуют суверенность ГОСПОДА, и им не следует подыскивать натуралистическое истолкование (как пытались делать многие толкователи). Никакого «натуралистического» понимания здесь быть не может, ибо речь идет о проявлении скрытой и таинственной силы ГОСПОДА, которая только одна и делает возможными подобные события.
«Казни» насылаются прежде всего затем, чтобы «узнали египтяне, что Я — ГОСПОДЬ» (Исх 7:5). Глагол «узнавать» имеет здесь два значения: (а) иметь убедительную информацию; (б) признавать господство. В процессе все новых и новых «казней» фараон постепенно и с неохотой убеждается во владычестве ГОСПОДА; он признает свой грех и молит о прощении (10:16–17). Впоследствии он даже приходит к мысли, что евреи обладают силой благословлять (12:32). Вся эта демонстрация силы приводит к тому, что и Израиль узнает, что «Я — ГОСПОДЬ», то есть осознает суверенитет ГОСПОДА над псевдосуверенитетом фараона и получает от ГОСПОДА дар свободы (10:1–2). Рассказ об исходе показывает власть ГОСПОДА в истории, — как она раскрывается угнетателям (Египту) и угнетенным (рабам). И эта власть ведет к чудесному избавлению рабов. Данное повествование ничуть не сдерживает себя, описывая способность ГОСПОДА творить чудеса, разрушающие и переустраивающие творение, чтобы явить на свет новую реальность, Израиль (Fretheim 1991).
Основному сюжету о борьбе, в которой ГОСПОДЬ побеждает, предшествует в Исх 1–4: (а) описание гонений на Израиль (гл. 1); (б) появление фигуры Моисея (гл. 2); (в) призвание ГОСПОДОМ Моисея (гл. 3–4). В этих главах вводятся действующие лица и приуготовляется драматическая конфронтация глав 7–11. Примечательно, что в Исх 1–2 ГОСПОДЬ не играет значительной роли: действие начинается в чисто человеческом мире. Грядущую драму предвещают лишь рождение еврейских детей вопреки воле фараона (1:8–22) и страстное, гневное заступничество Моисея за рабов (2:11–22).
В центре повествования этих вводных глав стоит теофания (Исх 3:1–6), где ГОСПОДЬ призывает Моисея и возлагает на него опасную миссию: бросить вызов власти фараона. Странный рассказ о пылающем кусте — более или менее типичная сцена теофании. Начиная с этого момента становится ясно, что именно ГОСПОДЬ, «Бог Авраама, Исаака и Иакова» (3:6), бросает основной вызов фараону и именно Он берет на себя ответственность за судьбу израильтян.
Примечательно, однако, что до конца Исх 2 ГОСПОДЬ не является активным участником повествования: эти материалы показывают контекст — жизнь в египетском рабстве. Более того, к действию ГОСПОДА побуждает вопль общины рабов, ее крик о своей беде и страдании. Очень важно, что первоначальный толчок событиям исхода дают не действия ГОСПОДА, а сами рабы («и стенали сыны Израилевы… и вопияли, и вопль их… восшел к Богу» — 2:23). И только тогда ГОСПОДЬ стал действовать: «И услышал Бог стенание их…» (2:24–25). Такое представление о силе высказанной боли очень характерно для израильской традиции «плача» — плача, способного вызвать божественное вмешательство. (И поэтому естественным образом дальше уже идет рассказ о египетских «казнях».)