Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение
Шрифт:
Этот фрагмент — хорошая иллюстрация предположения фон Рада, согласно которому пророчество об осуждении оказывается поставленным рядом с данным Давиду обещанием.
В центр повествования о Соломоне помещен рассказ о строительстве Храма (гл. 5–7). Кульминация сюжета — глава 8, повествующая о его освящении. Это событие делит текст на две части: в первой, предшествующей строительству Храма, Соломон — положительный герой, во второй (гл. 9–11) — отрицательный. Для «историка» все в этом повествовании указывает на то, что строительство Храма было самым значительным деянием Соломона. Не случайно, что текст заканчивается описанием разрушения Храма вавилонянами (4 Цар 25:13–17).
Центральная глава 8 начинается с описания литургической процессии, а заканчивается гимном, восхваляющим ощутимое присутствие ГОСПОДА в Храме (3 Цар 8:12–13). Но затем следует критическое рассуждение о «действительном присутствии» Божества: утверждается, что ГОСПОДЬ лишь посещает Храм, постоянно пребывая в небесах:
Поистине,
Цель этих слов — защитить свободу ГОСПОДА от любых попыток приручения или подчинения Его силы, влияния и представлений о Нем интересам царской власти, которые могли бы быть достигнуты литургическими или богословскими средствами.
Кроме этого, в главу 8 входят несколько молений о помощи в разных трудных ситуациях (ст. 31–45), завершающихся пространным обращением к Богу в ситуации плена (ст. 46–53). Благодаря этому становится очевидным, что традиция, восходящая ко времени Соломона, была обработана «историком» в соответствии с потребностями общины, живущей в плену. Таким образом, в этой главе не только возвеличивается Храм, но и подтверждается мысль о том, что уведенный из Иерусалима в плен Израиль может прийти к Богу и в условиях, когда Он не присутствует непосредственно в Храме. На материале главы 8 можно проследить, как редактор перерабатывал текст, делая его подходящим и авторитетным для поколения плена.
Очень важно, что автор, возможно, не без иронии, сразу же за возвышенным богословием божественного присутствия в Храме помещает стихи 9:1–9, содержащие характерный для девтерономической традиции силлогизм:
Негативная часть, ст. 6–9, гораздо длиннее позитивной, что не нарушает конструкции в целом. Это лишь указывает то, что акцент в описании «историка» делается именно на негативную сторону.
Трудно понять, насколько ироничен сюжет глав 9:10–10:29. С одной стороны, в них описывается благополучие и успех Соломона. Но, с другой стороны, зная общую девтерономическую концепцию, мы понимаем, что система, созданная Соломоном, не работает. Она не работает из–за постоянных нарушений предписаний Торы и из–за честолюбивых стремлений, противоречащих верховной власти ГОСПОДА. Но независимо от того, есть в этих словах ирония или нет, в какой–то момент мы сталкиваемся с резким отвержением Соломона в главе 11. Вина Соломона заключается в том, что он стал серьезно нарушать Завет, заключенный с Богом, соблазнившись «многими чужестранными женщинами». Следует отметить, однако, что многочисленные браки царя с иноземными принцессами были частью систематической политики, направленной на налаживание экономико–политических отношений в рамках характерной для того времени «глобализации», что неизбежно вело к отступлению от «местных» традиций, связанных с соблюдением Завета. Несомненно амбициозная политика Соломона привела страну к успеху, но она же и стала причиной ее осуждения и разрушения. По завершении чтения повествования о Соломоне становится понятным, что 3 Цар 1–11 представляет собой богословское утверждение о зависимости удачи в мирских делах от послушания Торе. Это обстоятельство принципиально важно для всей девтерономической традиции. Оно также важно в данном контексте, потому что столь плачевный конец правления Соломона явно противоречит народным преданиям, восхваляющим его мудрость, силу и преуспевание. Образ одного из самых известных еврейских царей, отредактированный Девтерономистом, предполагает наличие у читателя чувства иронии, поскольку текст скрывает больше, нежели может показаться на первый взгляд. В девтерономической редакции этот текст превращается в свидетельство о бескомпромиссной реальности мира, управляемого ГОСПОДОМ, о реальности, существующей за пределами осязаемой области материальных ценностей.
Вторая часть книг Царей, 3 Цар 12:1–4 Цар 17:41, представляет собой метаисторическое повествование о двух царствах, Израильском и Иудейском, образовавшихся после смерти Соломона, сосуществовавших бок о бок с 962 по 721 год до н. э. Вторая дата — год разрушения ассирийцами Самарии, столицы Северного царства. Здесь «историк» рассказывает о нескольких царях обоих царств, правивших друг за другом на протяжении этого длительного периода.
Кроме того, «историк» разрабатывает сложную систему датировок, приводя даты правления царей одного царства в соответствие с датами правления царей соседнего царства. В девтерономической редакции текста правление каждого из царей описывается по определенной формуле: сообщается его возраст при вступлении на престол, временные рамки его правления, имя матери и в конце приводится особая завершающая формула. Основной элемент этой заключительной формулы — вердикт, выносимый царю с точки зрения девтерономического богословия. Все цари Северного царства оказываются нечестивыми по определению, поскольку они неизменно нарушали верность центральному святилищу в Иерусалиме. Большинство царей–давидидов, правивших в Южном царстве, нечестивы, шестеро оценены удовлетворительно и только двое (Езекия и Иосия) признаны благочестивыми. Про нескольких царей говорятся одни и те же слова, указывающие
Для понимания взглядов интерпретаторов самое важное место — 4 Цар 17:7–41. Это — длинное, местами скучное богословское размышление о судьбе Самарии и разрушении Северного царства ассирийцами. Однако в нем содержатся очень важные для Девтерономиста идеи. Какими бы ни были геополитические и военные причины нападения ассирийцев на Северное царство, все девтерономические редакторы единодушно убеждены в связи государственного кризиса и потери земли с волей и действиями ГОСПОДА. Глава 17 начинается с обвинения Израиля в длительном нарушении первой заповеди, говорящей об исключительной верности ГОСПОДУ (ст. 7–12). Обвинение продолжается в стихах 14–17. Лишь в стихе 13 говорится о том, что ГОСПОДЬ через пророков многократно посылал народу предостережения, пытаясь вернуть его к себе. Таким образом, по мнению Девтерономиста, пророки становятся главными действующими лицами истории Израиля и Иудеи. Осуществление приговора — стих 18, краткое, но ясное сообщение об изгнании (см. также стихи 20–23). В стихе 19 «историк» останавливается, чтобы сказать несколько слов об Иудее, предсказывая события глав 18–25, также завершающихся изгнанием жителей Иудеи. Благодаря этому стиху становится очевидным знакомство «историка» с судьбой не только Северного, но и Южного царства.
Конец 17–й главы (стихи 24–41) — более поздний рассказ о народах, переселенных ассирийцами в Самарию. В данном случае мы имеем дело с созданным в Иерусалиме литературным сочинением, в котором описываются распространенные среди населения севера неортодоксальные религиозные взгляды. Позже переработанная версия этого фрагмента превратилась в обличительную речь против «самаритян» — евреев бывшего Северного царства, которые оказались «неполноценными евреями», не соответствующими требованиям послепленного иерусалимского иудаизма.
Еще один важный элемент второй части повествования книг Царей — собрание повествований о пророках, представленное в 3 Цар 17 — 4 Цар 9. Главные действующие лица этого собрания — Илия, Елисей и Михей, сын Иемвлая. Эти повествования не несут следов девтерономической «истории», тем не менее они стали важной частью окончательной версии текста, составленного девтерономическими редакторами.
Здесь описаны великие драматические характеры деятелей, которые постоянно незримо присутствовали в земле обетованной, совершая великие чудеса и занимая в рассказываемой здесь истории главенствующее место, обычно отводимое царям. Традиционно эти истории считаются «народными преданиями», корни которых уходят в прошлое, уже не поддающееся никакой реконструкции. Теперь, сильно преувеличенные в результате постоянных пересказов, они стали эпосами. Подобная оценка верна, если только она не приводит к выводу о том, что эти рассказы вымышлены и их не следует воспринимать серьезно. Они занимают в книгах Царей очень большое место (почти одну треть всего повествования), уже только поэтому их следует воспринимать серьезно, учитывая то значение, которое придавал им интерпретатор, собравший текст воедино. Похоже, в данном случае мы имеем дело с эпистемологическим кризисом, выход из которого был найден благодаря этим историям, ставшим альтернативой царской «истории». В них мы находим свидетельство о знании, жизни, реальности, неподвластных царям.
Термин «народные» указывает на то, что значительная и устойчивая часть населения не принимала культурные установки царского истеблишмента и городской элиты, но обладала собственными средствами для интерпретации, выражая свою жизнь совершенно по–иному. Джеймс К. Скотт в своих работах исследовал «скрытую экзегезу», существовавшую в крестьянских общинах, ее развитие, передачу и значение для выживания этих общин. Именно эта экзегетическая традиция становится ключом к указанному повествованию. По мнению Скотта, в этих общинах историческая реальность воспринималась совершенно иначе, что и давало им силы и возможности для выживания (J. С. Scott 1985; 1990). На мой взгляд, гипотеза Скотта позволяет понять причины появления и сохранения преданий о пророках. Более всего поражает то, что Девтерономист сохранил эти предания, уделив им столь значительное место в царском цикле. Эти предания противостоят претенциозным монархическим традициям, и совершенно очевидно, что именно с этой целью они были введены в текст.
В этих историях запечатлена социальная жизнь, не подчинявшаяся царской власти. Постоянное пересказывание этих сюжетов само по себе стало знаком «гражданского неповиновения». Они свидетельствовали о том, что значительная часть жизни неподвластна царям, она протекает в мире, управляемом ГОСПОДОМ, гораздо более реальном и осязаемом, нежели представляется властям. Яркий пример существования живой реальности, управляемой напрямую ГОСПОДОМ, — история о винограднике Навуфея, в которой Илия проклинает Ахава и Иезавель, пожелавших завладеть чужой землей, злоупотребив царскими привилегиями (3 Цар 21). Власть ГОСПОДА отчетливо проявляется и в истории противостояния на горе Кармель, описанной в 3 Цар 18–19, когда пророк Илия вызывает дождь.