Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение
Шрифт:
Эти псалмы посвящены ГОСПОДУ, пребывающему в Иерусалимском Храме.
Будучи местом пребывания Яхве, создателя вселенной и защитника Израиля, Сион становится по преимуществу символом безопасности. Именно эта составляющая богатого символизма, связанного с Сионом, традиционно считалась основной и заставляла ученых говорить о нерушимости Сиона/Иерусалима. Для целей нашего исследования важно лишь подчеркнуть, что безопасность, которую символизирует Сион, связана именно с Божественным присутствием (Ollenburger 1987, 66).
(б) ГОСПОДЬ, пребывающий в Иерусалимском Храме, славится как Создатель и Царь. Этому посвящены специальные псалмы, исполнявшиеся при возведении на престол (Пс 46; 92; 95–98):
СкажитеЦарствование ГОСПОДА в Иерусалиме основано на справедливости, правде, равенстве и милосердии.
(в) В Иерусалиме, городе ГОСПОДА, правит царь из рода Давида, избранный ГОСПОДОМ. Эта тема звучит в «царских псалмах» (Пс 2; 17; 19–20; 44; 71; 88; 100; 109; 143). В ранней Церкви считалось, что все эти псалмы, особенно 2 и 109, имеют непосредственное отношение к происхождению Иисуса из Назарета из рода Давида:
Очевидно, что в первые века существования христианства нескольким ветхозаветным псалмам придавалось особое значение. Они цитировались снова и снова, считаясь «главным свидетельством» об исполнении Божьих обетовании. Это Пс 2; 21; 68; 109; 117. Будет уместно начать с Пс 2 и 109, названных «царскими», поскольку именно они стали центром новозаветных мессианских ожиданий и истолковывались как свидетельства о мессианской роли Иисуса из Назарета
Возвещу определение: ГОСПОДЬ сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя. Клялся ГОСПОДЬ и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседека.2. В окончательной версии Книги Псалмов тема Иерусалима оказывается тесно связанной с темой сотворения мироздания, причем при помощи различных исторических средств подчеркивается вечность города и Храма. Без сомнений, распространение этих идей в городе поощрялось царскими чиновниками и было одной из целей храмового служения. В то же время очевидно, что утверждения об особом статусе города и монархии несколько противоречат другой, более древней традиции Торы, связанной с горой Синай, согласно которой все притязания любого института власти зависят исключительно от послушания предписаниям Торы. В итоге мы видим две противоречащие друг другу традиции: одна связана с особым статусом Иерусалима (Сиона, царской власти Бога и династии Давида), другая — с Торой и Моисеем (Levenson 1987).
В псалмах всячески подчеркивается особая роль Иерусалима, но вместе с тем на окончательную версию текста повлияла и «традиция Торы». Пример тому — Пс 1, задающий определенный тон всему последующему тексту.
Первый псалом, созвучный тексту Пятикнижия, служит наставлением в премудрости, учит жить достойно. Тора ГОСПОДА заменяет человеческую премудрость и людей–наставников. Ответственность, некогда лежавшая на плечах вождей Израиля, теперь легла на плечи праведников. Открывая книгу, первый псалом говорит о важности Книги
Псалмов в рамках традиции благочестия и о важности благочестия, проповедуемого Торой, для всей Книги Псалмов. Все образы, которые примеряют на себя авторы псалмов и люди их круга: смиренные, боящиеся рабы Бога, посвященные, — все они обретают особую окраску в свете первого псалма
Таким образом, Пс 1 и дополняющий его Пс 118 ясно показывают рамки, установленные создателями традиции для богословских идей, связанных с Иерусалимом. Они как бы уравновешивают учение об особой роли Иерусалима
3. Безусловно, многие псалмы читались в Иерусалимском Храме, и поэтому можно говорить о литургическом использовании текста Книги Псалмов. Зигмунд Мовинкель, наиболее выдающийся ученик Гункеля, говорил об использовании псалмов в храмовом служении, когда тщательно продуманный порядок богослужения в Храме в праздник Нового года позволял как бы заново воссоздать мир, управляемый Царем и Создателем ГОСПОДОМ, мир, который должен был просуществовать весь последующий год. По мнению Мовинкеля, благодаря храмовому богослужению «действительно» создавался новый мир (Mowinckel 1961).
Однако утверждения о креативной функции богослужения оспаривались многими другими интерпретаторами, особенно кальвинистами. Допуская возможность изначальной связи псалмов с богослужением, эти исследователи говорят о том, что по мере формирования канонической версии текста в нем все больше доминировала не литургическая, а назидательная функция. Происходило это благодаря участию в каноническом процессе книжников, основной задачей которых было создание наставлений для общины и комментирование древних текстов. В доказательство подобных утверждений приводится Пс 1, помещенный редакторами в начало книги, который призывает размышлять о Торе «день и ночь».
На мой взгляд, подобные попытки сформулировать основную функцию Книги Псалмов либо как литургическую, либо как назидательную очень субъективны. На самом деле этот вопрос, скорее всего, до конца неразрешим, а по сути, и не принципиален, поскольку и богослужение (таинство), и назидание (слово) оказываются для регулярно читающих псалмы членов общины лишь средством для «социального конструирования реальности». При помощи этого текста создается особый «мир», определяется его место среди «чужих» миров и открывается путь для инкультурации в него молодого поколения (Berger 1996; Brueggemann 1988, 1–28). И как литургический текст, и как текст дидактический псалмы раскрывают, авторизуют и художественно оформляют мир, в котором главная роль принадлежит ГОСПОДУ, остальные же исполнители главных ролей (Израиль и народы) оказываются неизбежно вовлечены в диалог с Правителем народов и Спасителем Израиля. Таким образом, двумя разными способами, через богослужение и через назидание, авторы псалмов конструируют иной мир, служащий альтернативой представлению как о том, что этот мир почти полностью безнравственен, следовательно, опасен и малопригоден для нормальной жизни, так и о том, что этот мир всецело отдан на произвол автономной человеческой воли, граничащей с полным произволом. Мир, созданный в Книге Псалмов посреди условностей, очерченных Торой, и безусловного господства Иерусалима, — мир постоянного риска, в котором, однако, община обретает уверенность в собственном предназначении.
4. В своем собственном исследовании Книги Псалмов я старался найти способ соотнести анализ жанров Гункеля с динамической реальностью человеческой жизни. Взаимосвязь между псалмами и реальностью, на мой взгляд, можно описать при помощи простой схемы, заимствованной мною у Поля Рикёра: ориентированностъ–дезориентация–новая ориентированность (Brueggemann 1995b, 3–32).
(а) Многие из гимнов, выделенных Гункелем (говорящие о Торе, премудрости, творении), я назвал «псалмами ориентированности», поскольку они сообщают уверенность в определенной упорядоченности мира, а также предписывают следовать нормативному учению, без чего равновесие этого обустроенного мира нарушается. В то же время эти псалмы подтверждают и закрепляют основные принципы еврейской религии и социального порядка.
(б) Псалмы–плачи, содержащие протест и представляющие собой слова веры, произносимые людьми, переживающими несчастье, в условиях, когда все обещания и гарантии, озвученные в гимнах, потерпели крах, я называю «псалмами дезориентации». Поразительная особенность псалмов состоит в том, что их авторы–евреи не стеснялись дать волю страху, гневу, смятению, явственно присутствующим в жизни и в человеческой речи и идущим часто в разрез с общепринятыми религиозными установками. Примечательно, что подобные «псалмы дезориентации» составляют примерно треть всей книги, однако они практически не нашли применения в христианской религиозной практике. В самом деле, христианская Церковь была склонна в процессе своей широкомасштабной и длительной культурной адаптации либо вообще отрицать существование состояния дезориентации, либо сводить его к чувству вины, так, словно все неприятности оказываются наказанием за непослушание.