Введение в Ветхий Завет. Книга 1

Юнгеров Павел Александрович

Таковы главные, наиболее рельефно выделявшиеся, направления в древне-иудейском толковании [440]. Перейдем к более важному для нас христианскому экзегезису.

Христианское толкование.

История Христианского толкования, как выше сказано, разделяется хронологически на несколько периодов: святоотеческий, средневековый и новый.

Первый период.

Новозаветное и апостольских мужей понимание и святоотеческое толкование ветхозаветных книг (I- VI вв.)

Основоположения христианского толкования ветхозаветных писаний даны были Иисусом Христом и апостолами.

Иисус Христос придавал высочайший авторитет ветхозаветным книгам, признавал Свое служение исполнением ветхозаветного Писания. В последнем Он находил опровержение Своим противникам: книжникам, фарисеям и саддукеям; подтверждение Своего Мессианского достоинства и утешение Своим ученикам. Раскрывая превосходство Своего учения перед ветхозаветным (Мф. 5-7 глл.), Иисус Христос признавал, в то же время, незыблемыми ветхозаветные догматы

в глазах христиан: дондеже прейдет небо и земля, йота едина или едина черта не прейдет от закона, дондеже вся будут (Мф. 5:18). А Себя их исполнителем Он признавал: не мните, яко приидох разорити закон или пророки, не приидох разорити, но исполнити (Мф. 5:17…). Он признавал, далее, Свое служение, до крестной смерти и воскресения включительно, исполнением ветхозаветных писаний: тако писано есть и тако подобаше пострадати Христу и воскреснути от мертвых (Лк. 24:25-27…).

В Своих речах Иисус Христос весьма часто приводил ветхозаветные изречения, как обоснования и оправдания Своих действий (Мф. 12:2-5; 15, 4, 7-9; 19:4; 21:23; 22, 32, 37 и мн. др.), как пророчества, исполнившиеся и имевшие на Нем исполниться и подтверждавшие Его Мессианское достоинство (Мф. 15:24; 16:27; 21:41-44; 22:42-45; 24, 15, 30; 26:24; Лк. 4:21 и др.).

Кроме пророчеств и их точного исполнения в новозаветные времена, Иисус Христос нередко приводил ветхозаветные прообразы и указывал на их исполнение на Себе и в Своем служении. Таковы: служение пророка Ионы и его трехдневное пребывание во чреве кита (Лк. 11:29-30), покаяние ниневитян (Мф. 12:41), состояние людей перед потопом (Мф. 24:37…), повешенный Моисеем медный змий (Ин. 3:14) и пр.

Вообще, Ветхий Завет, по учению Иисуса Христа, имел смысл и значение для человечества не сам по себе, а как предуказание и приготовление к Новому Завету, принесшему обещанное и ожидаемое в Ветхом и исполнившееся в Новом Завете спасение людей (Ин. 8:56).

Апостолы, руководясь этим учением, также признавали Ветхий Завет руководителем и пестуном ко Христу. Так, евангелист Матфей каждое почти событие в жизни Иисуса Христа признает исполнением ветхозаветных пророчеств (1:22-23; 2, 6, 17-18, 23; 4:14-16; 8:17… в каждой главе); много пророчеств приводят и другие евангелисты. Апостол Павел в посланиях, особенно к Римлянам (1:2-4; 2:24; 3:10-13, 21-22; 4, 6, 17, 23-25… и др.) и Евреям (1:1-2, 6-14; 2:7-9, 12-13; 3:5…), также приводит очень много ветхозаветных пророчеств. Прообразовательное значение ветхозаветных лиц (Евр. 4-7 глл.), событий (Гал. 4:22-31) и установлений, особенно законов: жертвенных, о скинии, дня очищения (Евр. 5:1-7; 7:25-28; 8:1-7; 9:1-10, 12, 18, 21-28; 10:1) и вообще всего ветхозаветного закона, как сени грядущих новозаветных благ (Евр. 10:1), — всесторонне раскрывает апостол Павел в послании к Евреям.

Таковы, в общем, основоположения для христианского понимания ветхозаветных писаний, данные Иисусом Христом и апостолами: ветхозаветные писания авторитетны и для христиан, они наполнены пророчествами и прообразами, исполнившимися на Христе.

Эти основоположения детальнее раскрывались, уяснялись и всесторонне применялись в творениях преемников апостолов, мужей апостольских и христианских первоучителей I и II вв. по Р. Х. Особенно подробно раскрывали эти положения апостол Варнава, изъяснявший преобразовательное значение ветхозаветных жертв и обрядов (Послание Варнавы), и Иус-тин Философ, впервые собравший ветхозаветные мессианские пророчества и приложивший их ко Христу (Разговор с Трифоном).

В противоположность им, еретики гностики, или посредством аллегорий находили сродные своим учениям мысли в Ветхом и Новом Завете, или через грубо-буквальное понимание ветхозаветных изречений унижали ветхозаветные писания и считали Ветхий Завет произведением злого бога — «демиурга». В Лжеклементинах признавалась и порча текста ветхозаветных писаний, позднейшая вставка законов о жертвах, особенно кровавых (10 гл.). Их мудрования опровергали Ириней, Тертуллиан, Климент Александрийский и Ориген, доказывавшие духовную высоту, моральный авторитет и неповрежденность ветхозаветных законов и писаний, спасительное значение и происхождение от Бога Ветхого Завета и всех ветхозаветных законов.

Со времени Оригена (185-250 гг.) начинают появляться у христиан строго-толковательные труды. По своему направлению и месту происхождения они обычно разделяются по трем древним школам христианского образования: Александрийской, Антиохийской и Эдесско-Низибийской. Главным типичным представителем Александрийской экзегетики был Ориген, сообщивший толкованию аллегорический характер. У его предшественника и учителя по Александрийской школе, Климента Александрийского, не было строго-толковательных трудов.

Аллегоризм у Оригена получает теоретическую обработку и входит в герменевтику. Плотское толкование иудеев, по Оригену, было причиной их неверия. Они следовали простой букве, толковали пророчества буквально и ждали, что народ освободится, колесницы от Ефрема и кони от Иерусалима отступят, Мессия будет питаться маслом и медом, волки будут пастись с ягнятами и львы будут питаться соломой. Так как все это буквально не исполнилось, то они и отвергли Мессию [441]. Точно также еретики говорили о мщении, ревности, раскаянии Бога и Его жестокости. В Писании, и помимо иудейских и еретических толкований, встречаются странности, например существование света до солнца (Быт. 1:15), законы об обрезании и субботе, чистых и нечистых животных и т. п. Апостол Павел признает (в 1 Кор. 9:9) высший смысл во Втор. 25:4, и вообще он признает истинную премудрость в тайне сокровенною (1 Кор. 2:7), признает закон сенью будущего, нового завета (Рим. 11:4; Евр. 10:1) и раскрывает аллегорически повествование бытописателя об Агари и Сарре (Гал. 4:22-28). Божия истина, говорит он, сокрыта в скудельных сосудах (2 Кор. 4:7; Ориген.

О началах. IV, 26). Поэтому, как человек состоит из духа, души и тела, так и в Писании необходимо, по Оригену, различать дух, душу и тело, и находить троякий смысл: исторический и буквальный — тело писания и необходимый для человеческого тела, моральный — душу писания и нужный для души человека, таинственный и духовный — дух писания и назначаемый для духа человеческого. Соответственно этим смыслам, у Оригена было три рода толковательных трудов: 1) схолии — краткие экзегетические замечания грамматические и исторические, к несчастью не сохранившиеся до нашего времени, но вероятно очень ценные при филологических познаниях Оригена. Они назначались для тела и имели дело с телом, а потому были филологически-буквалистического характера. Многие места Писания, по взгляду Оригена, могут быть объясняемы только в буквальном прямом смысле и «множество людей верующих просто» нуждается только в таких толкованиях. Вот почему, по его мнению, нужны и схолии. 2) Более важное значение Ориген придавал другого рода толковательным трудам — гомилиям назидательного характера, раскрывавшим душу Писания и полезным для души человека. Многие из этих трудов сохранились: все гомилии на первые 4 книги Моисея, И. Навина, Судей, две гомилии на 1 Цар., на 36-38 псалмы, на Песнь Песней, многие на Исаию, Иеремию и Иезекииля. Гомилии состоят из назидательных, часто остроумных, моральных выводов и приложений библейского текста к обстоятельствам жизни. Может быть произносимы были некоторые из них с церковной или училищной кафедры и учили слушателей добру и доброй жизни. Например, Быт. 1:10 — Бог повелел земле произвести растения… и благословил все. «Если и мы, выводит Ориген, будем сушею и произведем добродетельный плод, то будем вонею, приятною Господу», и благословлены будем Отцом Небесным. Быт. 6 гл. — кто слушает слово Божие, отвращается от пороков и исполняет небесные заповеди, тот строит, подобно Ною, себе ковчег и собирает внутри себя библиотеку слова Божия, в которой помещает долготу, широту, глубину, т. е. веру, надежду и любовь. Но эта библиотека должна состоять не из полевых и диких животных, а из ручных и образованных, т. е. содержать в себе произведения не светских писателей, а духовных — пророков и апостолов. 3) Но насколько душа выше тела, настолько же она ниже духа, а потому и гомилетическое толкование настолько же ниже духовного, мистического, анагогического. Этот высший мистический характер имеют толковательные труды Оригена, называемые комментариями. Комментарии его сохранились в отрывках и переводах на Песнь Песней, псалмы 1-36, 118-150. Им же проникнуты и многие богословско-философские сочинения Оригена, например, «О началах» и др. Ориген указывает следующие общие положения мистического толкования: а) весь обрядовый и богослужебный ветхозаветный закон должен быть проясняем мистически и б) все что говорится пророками о земной Иудее, Иерусалиме, Израиле, Иуде, Египте, египтянах, Вавилоне, вавилонянах, Тире, и пр., должно быть относимо к небесным странам и их обитателям — добрым и злым духам и душам. Небесный умопостигаемый мир сходен с земным и разделен на такие же области, как и последний, например, есть там и Палестина, и Тир, и Сидон, Египет, и пр., обитатели его —души, а владыки — ангелы и дьяволы (De princip. IV, 108 р.); все повествуемое о здешнем мире приложимо и к тому горнему миру. Страдания и смерть Христа имели значение и для этого духовного мира (Ноm. in Lev. § 3, 136 р.).

На небесном мире Оригена, очевидно, отразился Платоновский и Филоновский мир идей в его первоистории, тем более, что Ориген допускает и «ниспадение душ» с этого небесного мира и душепереселение (О началах. 4 гл.). Так, Ориген, борясь с иудеями и философами, сам подчинился им и их аллегоризму подчинил и Св. Писание.

Конечно, в толкованиях, как и в богословствовании Оригена много крайностей, осужденных и осуждаемых учеными мужами и древнего и позднейшего времени, но много и здравых, высоких положений и глубоких истин, за раскрытие которых он также пользовался глубочайшим уважением древности. Последующее святоотеческое толкование несомненно находилось под его глубоким влиянием и, освободившись от его крайностей, даровало Церкви толкования, и доселе с благоговением читаемые и изучаемые православными сынами Церкви. Установление и раскрытие высшего таинственного понимания ветхозаветного Писания, вытекавшее из его богодухновенности и отчасти стоявшее в связи с общим апостольским его пониманием, было важной заслугой Оригена. Крайнее буквалистическое понимание ветхозаветных Писаний в древности было присуще иудеям и еретикам, а в новое время рационалистам, но всегда было чуждо истинным сынам Церкви, с благоговением относившимся к слову Божию. Толкование Оригена на Песнь Песней повторялось и переводилось Руфином, Иеронимом, а затем повторено же, в своем существе, Григорием Нисским, Феодоритом и всеми православными толковниками, согласными с общецерковным пониманием этой книги. Если отвергнем принцип Оригеновского толкования, то получим романическое толкование Феодора Мопсуетского, осужденное Церковью. Так, общий принцип мистического толкования — признание под буквой высшего духовного смысла — правилен, всеми разделялся и составляет неоспоримую заслугу Оригена и Александрийской школы. Из трудов Оригена Василием Великим и Григорием Богословом сделано было извлечение, под именем , которое служило долгое время в христианском мире герменевтическим пособием при изъяснении Св. Писания [442].

Крайности в аллегорическом направлении Александрийской школы рано были замечены христианскими учеными мужами и вызвали, также не без крайностей, буквалистическое толкование у первых и наиболее резких представителей Антиохийской школы: Диодора Тарсийского и Феодора Мопсуетского. Они настаивали на буквально-историческом понимании ветхозаветных книг и даже отвергали пророчества, прообразы во многих ветхозаветных книгах и видели романический характер в Песни Песней. За это, особенно в лице Феодора Мопсуетского, осуждено было Церковью на V-м Вселенском соборе, наравне с крайностями оригенизма, и это крайнее направление Антиохийской школы.