Вверх по линии
Шрифт:
33
Не думаю, что я мог быть ровнею с Метаксасом в качестве курьера, но я развернул перед своей группой довольно полную картину византийской истории. Я проделал чертовски неплохую работу, особенно, если учесть, что это было моим первым соло.
Мы прошлись по всем первостепенным событиям византийской истории и даже по некоторым не столь существенным. Я показал им крещение Константина Пачкуна, уничтожение икон при Льве Третьем, нашествие болгар в 813 году, деревья из позолоченной бронзы в зале чудес, устроенном Теофилом, оргии Михаила Пьяницы, прибытие участников Первого Крестового
Моим подопечным все это очень понравилось. Как и большинство времятуристов, они любили мятежи, восстания, всевозможные бунты, осады, массовые побоища, нашествия чужеземцев и пожары.
– Когда же вы покажете нам разгром, учиненный турками? – не переставал досаждать мне подрядчик из Огайо. – Мне так не терпится поглядеть на то, как все это разорили турки!
– Мы уже близки к этому, – успокоил его я.
Сначала я дал им возможность увидеть закат Византии во время правления династии Палеологов.
– Большая часть территории империи ныне безвозвратно потеряна для некогда могущественных владык Константинополя, – сказал я, когда мы опустились вниз по линии до 1275 года. – Соответственно сузились масштабы мышления и строительства византийцев. Вот небольшая церковь святой Марии Монголки, построенная в честь незаконной дочери Михаила Восьмого, которая некоторое время была замужем за монгольским ханом. Ощущаете, в чем заключается ее особая прелесть? В максимальной непритязательности!
Мы отправились еще дальше, в 1330 год, чтобы полюбоваться церковью Спасителя в Хоре. Туристы уже видели ее далеко внизу по линии под турецким названием Карее Камни. Теперь они получили возможность увидеть, какою она была до того, как стала мечетью, со всеми ее потрясающими мозаиками, еще нетронутыми и совершенно новыми.
– Взгляните-ка сюда, – предложил я. – Вот здесь изображена Мария, которая вышла замуж за монгола. Она осталась на том же месте, что и внизу по линии. А здесь изображен Христос, в детстве творящий чудеса. Эти шедевры не дошли до нашего нынешнего времени, и только здесь вы можете полюбоваться ими.
Старичок-сицилиец сголографировал всю церковь. В ладони у него была миниатюрная камера, что не возбраняется Службой Времени, поскольку вверху по линии вряд ли кто даже заметит ее, не говоря уже о том, чтобы догадаться, для чего она служит. Его колченогая временная спутница жизни, хоть и вперевалку, но старалась не отставать от других и только охала и ахала при виде всего, что привлекало внимание ее временного мужа. Семейка из Огайо продолжала откровенно скучать, но я уже привык к этому, и не обращал на них особого внимания. Те культурные ценности, которые я едва ли не насильно в них «впихивал», им давно уже стояли поперек горла.
– Когда же мы в конце-то концов увидим турок? – спрашивали у меня неугомонные уроженцы Огайо.
В своем движении вниз по линии мы не забыли перескочить через черную смерть в 1347 и 1348 годах.
– Я просто не имею права доставить вас в эти годы, – отразил я протесты со стороны моих подопечных. – Если вам так уж хочется посмотреть на любую из великих эпидемий, то для этого необходимо
На что зять господина из Огайо недовольно пробурчал:
– Нам сделаны все необходимые прививки.
– Зато остаются без всякой медицинской защиты пять миллиардов людей внизу по линии, живущие в нынешнем времени, – объяснил я ему. – Вы можете подхватить здесь какую-нибудь инфекцию и занести ее вместе с собою в нынешнее время, дав тем самым первоначальный импульс для вспышки эпидемии в глобальном масштабе. И тогда нам придется отредактировать всю эту вашу экскурсию в прошлое, чтобы предотвратить такое несчастье. Вам ведь этого совсем не хочется, не так ли?
Семейка из Огайо разочарованно вздыхала.
– Послушайте, я бы доставил вас туда, если бы мог, – убеждал я их. – Но я не имею права этого делать. Таков закон. Категорически запрещено перемещаться в чумные годы кому бы то ни было, не получив особого на то разрешения. Мне лично такого разрешения никто не давал.
Я повел их дальше вниз по линии, в 1385 год и показал, как мало-помалу увядает Константинополь, как тает его население в пределах величественных городских стен, как исчезают целые районы, рушатся церкви.
Как разоряются турками прилегающие к городу местности. Я поднял свою группу на одну из стен города и показал им всадников из войска турецкого султана, которые осмелели настолько, что стали появляться в непосредственной близости от города. Мой приятель из Огайо помахал им кулаком.
– Негодяи! Варвары! – кричал он. – Мерзавцы! Как вас только земля носит!
Наше продвижение вниз по линии продолжалось. В 1398 году я показал своим туристам Анадолу Хизари – крепость, сооруженную султаном Баязедом на азиатском берегу Босфора. Тайком мы передавали друг другу маленький полевой бинокль. Появились два пожилых византийских священника и заметили наши действия прежде, чем я успел отобрать бинокль у туристов и припрятать у себя. Им захотелось узнать, через что это мы смотрим на противоположную сторону пролива.
– Это улучшает остроту зрения, – сказал я, и мы поспешили убраться восвояси.
Летом 1422 года мы стали свидетелями того, как войска султана Мурада Второго принялись штурмовать стены города. Около двадцати тысяч турок сожгли все окружающие Константинополь деревни, разорили сельскохозяйственные угодья, вырезали жителей. Они повырывали с корнем все кусты винограда и оливковые деревья, а теперь мы уже видели, как они пытаются ворваться в город. Они подтянули к самым стенам тяжелые осадные машины, привели в действие многочисленные тараны и гигантские катапульты тяжелую артиллерию той эпохи. Чтобы доставить своим подопечным максимум удовольствия, я подвел их вплотную к боевым сооружениям защитников города.
Чтобы это было возможным, я прибег к стандартному приему: замаскировал своих туристов под паломников. Паломники могут ходить где угодно, даже на передовой линии обороны. Я раздал им кресты и иконы, показал, какие набожные позы они должны принимать, и, повелев им нараспев произносить молитвы, смело повел их вперед. Разумеется, было абсолютно безнадежным делом заставить их исполнять подлинные византийские духовные гимны, поэтому я предложил им выговаривать речитативом все, что только взбредет в голову, лишь бы оно звучало торжественно и благочестиво.