Вверх тормашками в наоборот-3
Шрифт:
– Ничего не привязался, – буркнул он, недобро сверкнув глазами. – Но в следующий раз, если надумаешь влюбиться и страдать, сделай это не в вонючем мусорном контейнере, пожалуйста. – Напилась небось, дура малолетняя?
– А… ну, да, – промымрила я в ответ и, пряча глаза, поплелась домой. Нога за ногу, нехотя, словно на эшафот.
Чудес не бывает, Дашка. Уж не тебе ли знать об этом. А если и бывают, то не в этом мире. Смирись и научись жить с этим.
Я выпрямила спину. Стиснула зубы. Сжала кулаки. Ну уж нет. Русские не сдаются!
– Я дождусь тебя, Геллан! – поклялась я твёрдо и страшно этой ночью и перешагнула порог подъезда, оставив за спиной страдания и слёзы, сопли и отчаяние. Перечеркнув всё былое, чтобы начать всё с чистого листа.
Эпилог
Я сижу на лавочке в парке и жду Мирку – свою взбалмошную и неунывающую подругу. Она за мороженым отправилась. И, чует моё сердце, Мирка опять куда-то влипла. В какую-то невероятную историю. Это у неё правило: влезать, куда не просят.
Солнце пригревает по-летнему – ласково и горячо. С той поры, как я побывала на Зеоссе, минуло три года. Я закончила школу. Поступила в институт. И даже умудрилась закончить первый курс. Сдала экзамены и зачёты.
Однажды я стану Айболитом – ветеринаром. Буду лечить животных. Папа и мама пережили настоящий стресс, когда я начала тянуть в дом то бездомных котят, то щенков, то птичек со сломанными крыльями. Но ничего не поделать: я изменилась, а то, что на Зеоссе проклюнулось во мне, умирать не захотело.
Я больше не буянила и не скандалила, не устраивала истерик, не пыталась окружающих обвинить во всех своих грехах. Подтянула учёбу, дневала в приюте для бездомных животных, пристраивала брошенных питомцев в хорошие руки и вообще сумела всем доказать, что я чего-то стою.
Больше не было той Дашки, что мечтала рассказать всем желающим о необычном путешествии. Я хранила свою тайну в глубине души, как святыню.
Со временем подробности стирались. Порой казалось: упала я возле мусорки и головой ударилась. Но когда на меня накатывало отчаяние и тоска, я разжимала ладонь и смотрела на шрам от розового стило. Мне помогало это жить и двигаться дальше. Делать новые шаги, удивляться, улыбаться и любить мир. Он ведь во многом зависит от нас и нашего отношения к нему – я помнила и не хотела об этом забывать.
Есть солнце и голубое небо. Есть зелёная трава и деревья. Всё дышит и движется, живёт и хочет жить дальше. И эту бесконечную гармонию нужно видеть и ценить. Несмотря ни на что. Иначе однажды любить станет нечего.
Мирка несётся через весь парк. Волосы дыбом, глаза навыкате, рожки несчастного мороженого смяты и висят, как унылые носы.
– Дашка! Дашка! – орёт она так, что от неё шарахаются люди и заполошенно вспархивают птицы с веток. О боже, что она натворила в этот раз?
– Ты не представляешь! – дышит как загнанная лошадь, вытирая пот со лба. – Там! Там! – и взмахивает рукой, отчего у одного из мороженого отваливается
– Ну, что там, горе ты моё, – пытаюсь я забрать из её рук остатки рожков, но Мирка неожиданно вступает в нешуточную борьбу, и я вынуждена ей уступить.
– Там конь! – наконец издаёт она боевой клич. – Белый! А на ней – красавец отпадный!
Тук-тук-тадам. Тук-тук-тадам. Тук-тук-тадам-тадам-тадам. Это, ускоряясь, частит моё сердце. Выскакивает из груди. Бьётся так, что я начинаю дышать ртом.
– Представляешь?! В нашем парке! Среди бела дня! Это невероятно! Видимо, цирк приехал или ипподром сгорел!
Но я её больше не слушаю. Вскакиваю на ноги и бегу.
– Дашка! Дашка! Ты куда, а? – пыхтит за мной вслед Мирка, но мне сейчас не до неё.
Я вижу его. В глубине липовой аллеи.
– Геллан! – взвизгиваю на высокой ноте и, раскинув руки, бегу навстречу.
Это он, мой рыцарь на белом коне. Мой любимый. Тот, кого я верно ждала все эти годы.
– Дара! – несётся мне навстречу его глубокий неповторимый оперный голос. Я узнала бы его из тысячи. Я нашла бы моего Геллана с закрытыми глазами. Только одним сердцем, что не переставало любить и верить.
Он подхватывает меня налету и прижимает к себе крепко крепко. Так, что вышибает дух.
Он смотрит мне в глаза и не может насмотреться. Ведёт ладонью по лицу и пальцы его дрожат.
– Ты выросла, – улыбается он так ослепительно, что у меня только чудом не останавливается сердце.
– А ты всё такой же.
– Люблю тебя, – шепчет он хрипло и жарко целует в губы. И мир проваливается, летит круговертью, перестаёт существовать.
– Дашка! Дашка! – доносится откуда-то издалека Миркин голос. – Это кто, Дашка?
Я отрываюсь от Геллана и подмигиваю ошалевшей подруге.
– Это мой рыцарь на белом коне. Он приехал, чтобы забрать меня в сказку!
– А как же родители, Дашка? – совсем теряется Мирка.
– Родители? – я на мгновение задумываюсь, а затем улыбаюсь. – Скажи им, чтобы не волновались. Потому что я скоро буду!
Я обнимаю Геллана за шею. Я прижимаюсь к нему сильно-сильно, как только могу.
– Ты вернулся.
– Как и обещал.
– Поехали скорее домой. Я так по всем вам соскучилась!
Я слышу его радостный смех. Вижу, как Савр задорно хлопает вислыми, как у спаниеля, ушами. Не знаю, сколько шагов делают его резвые ноги.
– Ты готова? – шепчут губы любимого.
– Всегда готова! – отдаю пионерский салют и тону в синеве его глаз.
И мне почти всё равно, что случится дальше. Потому что твёрдо знаю одно: куда бы мы ни попали, я всё равно окажусь дома. Потому что дом мой там, где Геллан. Ну, а если этим домом внезапно окажется Зеосс, то … чем Обирайна не шутит? – я окажусь ещё и самой счастливейшей девушкой во всей Вселенной. Ибо миров может быть бесконечное множество, а настоящий дом – один-единственный и навсегда.