Вверх тормашками в наоборот-3
Шрифт:
– Ты глупый, – Дара улыбнулась грустно, словно жалея. – Ты весь – одна сплошная примета. Я не видела здесь ни одного золотоволосого мужчину. Да и женщин тоже не встречала.
Он кивнул, соглашаясь.
– А так? – откинул капюшон и склонил перед Небесной голову. Тёмно-каштановые волосы с рыжиной упали на глаза.
– Так лучше, – согласилась Дара и, не удержавшись, хихикнула: – Только теперь ты похож на Ренна.
Геллан удержался, чтобы не поморщиться.
– Пойдём. От толпы можно скрыться только в толпе.
– Может, пора возвращаться? –
– И не услышать великих бардов и менестрелей? От праздника Зимы надо брать всё, раз уж попали.
Наверное, к ней нужно было прислушаться, но хотелось хоть немного продлить очарование сегодняшней ночи. Завтра продолжится долгий путь, трудный и выматывающий. Неизвестно, что ждёт впереди, поэтому ему хотелось, чтобы Дара запомнила и вспоминала. Танцы. Рука в руке. Разноцветные фонарики. Огненный столб над головой.
Хорошо, что она ни о чём не спрашивает. Геллан не знал, смог бы ответить на её вопросы прямо, без уклончивости. Для него и так всё очевидно. Давно. А она вряд ли готова услышать правду, которая может напугать или подтолкнуть к неправильным решениям.
Людское море вынесло их к сцене, грубо сколоченной из широких досок. Такие помосты создавали специально для праздников, а потом разбирали на дрова. Запахи в воздухе смешались, но он всё равно ловил дух свежеструганного дерева – смоляной и немного тёрпкий.
Люди волновались и переговаривались, активно жестикулировали и смеялись, разогретые празднеством и нектаром. Геллан придержал Дару за рукав: лучше не заходить глубоко. Когда начнётся представление, потом будет сложно выбраться из живых тисков.
Видно было: все чего-то ждали. На сцену выходили менестрели, похожие на диковинных птиц: яркие одежды, огромные береты и обязательно – инструмент в руках. Пели на разные голоса баллады – старинные и не очень.
Певцов встречали благосклонно, подбадривали криками, подпевали знакомые песни, но Геллан чувствовал напряжение, волнение и разочарованный гул при каждом новом выходе.
– Видимо, мы ничего не пропустили, – сказал он Даре. – Знаменитость ещё не появлялась.
– Интересно, что за птица и почему её так ждут? – в девчонке всегда готов поднять голову дух исследователя и первооткрывателя.
– Как?! Вы не знаете? – живо обернулись две хорошенькие ведьмочки.
– О! Это стоит того, чтобы увидеть!
– О! Это стоит того, чтобы дождаться и услышать! – закатывали они глаза и, перебивая друг друга, захлёбывались словами:
– Бергард надолго запомнит этот праздник Зимы!
– Слышали? Часть пророчества уже сбылось!
– Живородящий столп зажёгся спустя двести три года!
– Поцелованный солнцем и сошедшая с неба появились!
– Пророчество? – у Дары заострился носик от любопытства, и Геллан поспешил увести разговор в другую сторону.
– Так что же за знаменитость нынче пожаловала на праздник?
На них уже оборачивались. Видимо, они тут единственные не знали, кого так нетерпеливо ожидала толпа. Лендра с ядовито-салатными волосами всплеснула руками и как для душевнобольных пояснила:
–
Дара хотела ещё что-то спросить, но толпу качнуло, как корабль в море. Ропот рябью пронёсся по людским волнам. Впереди стоящие закричали.
– Нотта! Нотта! – скандировала публика, отбивая ладони в экстазе.
Геллан хотел было одёрнуть Дару, уберечь от напора, но их завертел вихрь возбуждённых тел и протолкнул в середину, в самую гущу. Ему только и оставалось держать девчонку за руку, чтобы не потерять.
А на сцене появилось неземное создание – дева в серебристом балахоне, расшитом разноцветными каменьями. Длинные волосы двумя широкими прядями обрамляли выразительное лицо и спускались до талии, отливая металлическим блеском.
На миг стало тихо.
– У неё и впрямь волосы как из серебра, – чётко произнесла Дара, но голос её потонул в крике сотен глоток. Толпа бесновалась, впадая в экстаз. Качалась из стороны в сторону, дыша в унисон, живя единым порывом.
А затем дева тронула струны китарры – и мир провалился.
Глава 10. Везде чужой
Лимм
Лимм шёл к Верхолётному замку не спеша, пешком. Кривил губы, представляя, как обрадуется ему чернь. Но Верхолётный – его дом, пусть он никогда не жил в нём. Да и надо было где-то остановиться на время. Рассиживаться Лимм не собирался: слишком много дел, и везде не мешает твёрдая рука, чтобы руководить, строить планы и осуществлять взлелеянное.
Верхолётную Долину обошёл стороной. Нет желания пока туда соваться, слушать меданий рёв. Возможно, они вообще ему не понадобятся – жалкие людишки с низменными интересами и желаниями. Грязь, которую можно очистить без сожаления, когда придёт время. А пока пусть живут и радуются, что ему не до них.
Лимм без страха вступил на Небесный путь. Невидимая дорога для него не помеха: он видел её. Тайное для многих открыто драконам, настоящим владельцам этих мест.
Сколько времени прошло, сколько бурь отбушевало. Он не любил горы. Возможно, потому что родился не здесь и не мог проникнуться духом этих мест. Слишком мрачно и сурово вокруг. Не хватало размаха, как на его взгляд, но с этим придётся смириться пока что. Размах ждал впереди, ради этого можно немного потерпеть неудобства.
Древняя мейхоновая стена не открылась перед ним. Стояла корявым уродищем и молчала. Лимм не обиделся. У мейхона – своя память. Нужно освежить, чтобы снискать доверие.
Он полоснул ножом по запястью и приложил руку к стене. Мейхон молчал, не спешил, считывая информацию. Открыл проход, словно нехотя, через силу, признавая кровь, но как бы сомневаясь в правильности решения.
Будь он помоложе, подумал бы, что у мейхона есть мозги. Но у горной породы нет и не может быть ума.
Кровь потекла щекотной струйкой по ладони. Немного переборщил с надрезом. Лимм поморщился, но останавливать не стал: предстояло ещё открыть дверь замка.