Вверху над миром
Шрифт:
Торни повернулся к Лючите:
— Детка, это было ужасно. Просто собака — да, знаю. Но это жизнь, детка. Жизнь! С каждым криком из нее уходила частичка жизни. А потом она сдохла. Не знаю — когда я подумал, что так вот и со всеми живыми существами, мне стало не по себе.
— Ну да, конечно, — неопределенно сказала Лючита. — Можешь не рассказывать. Возможно, не всегда бывает так скверно. Некоторые люди даже не догадываются, что умирают.
— А может, бывает и хуже, — сказал Веро. — Собака сдохла за пять секунд. Чего еще желать?
— Это
— Вечность! Не волнуйся, твояжизнь кончится раньше.
Торни собирался продолжить, но в тот же миг Веро перебил его:
— Ты уже выпил? Может, долить? — он покосился на бокал Торни, пытаясь определить уровень жидкости. — Да что с тобой? — воскликнул он. — Почему ты не пьешь? Пока не выпьешь, будешь без конца талдычить. Никто не хочет об этом слышать, — последние слова он произнес немного медленнее. — Понял?
Торни кашлянул, выпрямился и выпил.
— По-моему, ты перегрелся на солнце, — сказал ему Веро. — Почему не сядешь?
Торни допил бокал и протянул его за добавкой. Они слушали рев самолета, пролетавшего над головой; когда грохот перешел в гулкое эхо, катившееся дальше по долине, Торни сказал:
— Поставь нового Сесиля Тейлора. [21]
— Дай бокал, — Веро наполнил его вновь, поставил шейкер и вошел внутрь. Лючита с минуту что-то мурлыкала, а затем спросила:
21
Тейлор, Сесиль Персиваль (р. 1929) — американский пианист и поэт. Один из общепризнанных новаторов фри-джаза.
— Что с тобой?
— Устал. Жара была страшная, — из-за растений послышались негромкие звуки музыки.
Вернувшись на террасу, Веро крикнул:
— Торни! Иди и сядь. Или ляг вот тут и задери ноги.
Лючита вошла в кухню. Мануэль и Палома сидели за столом в море флуоресцентного света и разговаривали.
— Buenas noches, [22] — сказали они.
Пепито все еще сидел в ванне, выдавливая из махровой мочалки мыльную пену. Как только Лючита выдернула пробку и вода начала всасываться в канализационную трубу, послышался телефонный звонок.
22
Добрый вечер (исп.).
— Мама, а Веро видел гремучих змей?
— Я спрошу его, — ответила она.
— А игуан?
— Откуда я знаю, что он видел? — Она пыталась вытереть его влажным полотенцем. — Спросишь его завтра. На обратном пути они сбили собаку. Вот и все, что он сказал.
—
— Машину вел Торни, — быстро пояснила она. — Веро ничего не смог сделать.
— А, — успокоился мальчик. — Веро никогда не переехал бы собаку, правда?
Она пожалела, что упомянула об этом.
— Это был несчастный случай, Пепито. Надевай пижаму.
Когда Пепито, наконец, лег в постель и затих, она вернулась на террасу. Торни лежал на кушетке, слегка покачиваясь и слушая джаз. Как только она подошла, он встал и заговорщицки приложил палец к губам. Взяв Лючиту за руку, Торни отвел ее к парапету.
— Слушай, не входи внутрь. Ему только что сообщили плохую новость. Умерла его мать.
— Мать? — Она минуту помолчала. Потом, пытаясь отцепить его пальцы от своей руки, повернулась к нему и воскликнула: — Почему это я не должна входить? — Она вырвалась и пробежала немного, а затец прошла остаток пути до библиотечной двери шагом. Внутри было темно.
Веро лежал на кушетке, уставившись в потолок и заложив руки за голову. Войдя в комнату, она с трудом смогла его рассмотреть. Он повернулся к ней:
— Торни сказал?
— Да, я сочувствую тебе, Веро, глубоко сочувствую.
— Я просто зашел сюда на пару минут. Хотел побыть один.
— Знаю! — воскликнула она и вдруг неожиданно для себя села и, обняв его обеими руками за голову, поцеловала в лоб и щеки. Потом встала, не проронив больше ни слова, и пошла прочь.
— Вы с Торни ужинайте. Я перехвачу что-нибудь позже.
После этих слов она остановилась и обернулась.
— Ты не говорил, что он останется на ужин, — сказала она громким шепотом. — Почему он не может уйти?
Веро посмотрел на нее так, как ей не нравилось.
— Он болен. Разве ты не видишь? Ему нужно поесть и лечь спать. Он переночует сегодня в маленькой спальне.
— Почему он не может пойти домой? Здесь же недалеко.
— Потому что он понадобится мне здесь рано утром. Она шагнула ближе к кушетке.
— Я не буду с ним ужинать, — заявила она таким же громким шепотом.
Он вскочил, схватил ее запястье, и на миг она застыла.
— Нет, будешь, — он пристально посмотрел на нее. А еще проследишь за тем, чтоб он лег после этого спать. Господи, у меня все-таки мать умерла, неужели я так много требую?
Лючита зажмурила и тут же открыла глаза.
— Я не хотела спорить. Извини. Ложись. Я о нем позабочусь.
— Приходи опять сюда, когда он уснет. К тому времени я уже буду дома.
— Ты уходишь?
— В полицейский участок, на минутку.
— Бедный Веро, — сказала она, покачав головой.
Мануэль аккуратно накрыл в столовой на стол. Горели свечи, да еще поступал тусклый свет из-за бамбуковых зарослей, занимавших один конец комнаты. Пока ели суп, слышали, как ушел Веро. Лючита пала духом. «Бедный, бедный Веро», — думала она: сама мысль о любых контактах с полицией внушала ей страх. Она даже не поинтересовалась, зачем он им потребовался.