Ввысь
Шрифт:
Большинство ходило в комбинезонах, так было удобнее. Но не ФМ. Помимо начищенных ботинок она обычно надевала подогнанный по фигуре китель, который по непонятной причине смотрелся на ней гораздо стильнее, чем на нас. Она была такой безупречной, что больше напоминала статую, чем живого человека.
— Спасибо за твои слова, — сказала она. — О Биме, Заре и звездах.
— Они не показались тебе «чересчур агрессивными»? — спросила я.
ФМ вечно жаловалась на нашу излишнюю агрессивность, что не имело для меня никакого смысла. Разве
— Ну, почти все, что ты говоришь, — полная чушь. Хвастливая бравада, оправдывающая псевдо-патриотические байки, привитые тебе пропагандой Непокорных. Однако эти твои слова, они шли от сердца. Мне… нужно было их услышать. Спасибо.
— Странная ты, ФМ.
Я понятия не имела, что значит большая часть из того, что она только что сказала.
Кобб за своим столом фыркнул и глянул на меня поверх бумаг. «Это ты-то зовешь кого-то странным?» — говорил его взгляд.
Мы с ФМ вышли в пустой коридор. Другие учебные звенья давным-давно освободились.
— Хочу кое-что прояснить, — сказала ФМ. — Я не осуждаю твою позицию. Ты плод колоссального социального гнета, вынуждающего молодежь занимать крайне агрессивную точку зрения. Я уверена, в душе ты очень милая.
— Вообще-то нет, — ухмыльнулась я. — Но ничего страшного, если меня недооценивают. Может, креллы сделают то же самое, и я буду смаковать удивление в их глазах, когда вырву эти самые глаза из черепов.
ФМ бросила на меня ошеломленный взгляд.
— То есть если у них под броней есть глаза. И черепа. Короче, что бы у них там ни было, я это вырву. — Я посмотрела на нее и ухмыльнулась шире. — Шучу, ФМ. Вроде как. Я говорю такое, потому что это забавно. Ну, знаешь, как в старых сказках.
— Я не читала такие сказки.
— Вряд ли они тебе понравятся. Почему ты всегда говоришь, что мы слишком агрессивные? Разве ты не Непокорная?
— Меня вырастили Непокорной, — согласилась она. — Но теперь я предпочитаю быть Критиком, как называют нас внизу. Я выдвигаю возражения о способах ведения войны. Думаю, нам нужно сбросить деспотичную длань военного правительства.
Я остановилась как вкопанная. Никто никогда не говорил при мне таких слов.
— То есть… ты трусиха?
Покраснев, ФМ гордо выпрямилась.
— Мне казалось, уж кто-кто, а ты не будешь разбрасываться подобными ярлыками.
— Прости.
Я тоже покраснела. Она права. Но все равно трудно осознать, о чем она говорит. Я понимала слова, но не смысл. Свергнуть военное правительство? Тогда кто будет руководить войной?
— Я по-прежнему хочу бороться, — сказала ФМ с высоко поднятой головой. — Если я хочу перемен, это не значит, что я позволю креллам нас всех уничтожить. Но подумай, во что превращается наше общество, если мы практически с рождения учим детей идеализировать и прославлять борьбу? Учим поклоняться Первым гражданам как святым? Нужно учить детей большей заботе и пытливости — не только разрушать, но и строить.
Я пожала плечами. О
Если с ней за компанию я слишком близко подойду к столовой, то столкнусь с полицейскими и заработаю неприятности. Они перестали каждый день сопровождать меня до выхода из корпуса, но я ни на миг не поверила, что могу сходить поужинать. Так что я попрощалась с ФМ, и она побежала догонять остальных.
Я повернула к выходу, роясь в рюкзаке в поисках воды, но вспомнила, что оставила последнюю полную фляжку у кабины. Ну здорово. Снова навалилась усталость после занятий. Я побрела обратно в класс.
Кобб активировал в центре класса голограмму, проецирующую уменьшенную версию боя. Корабли размером с подшипник носились среди падающих обломков, за которыми тянулись хвосты огня и дыма. Креллские корабли, приплюснутые, не больше талонов за заслуги палили из крошечных деструкторов.
Он пересматривает вчерашний бой, поняла я. Тот, где погибли Бим и Заря. Я понятия не имела, что сражения записываются.
Я нашла взглядом свой корабль, когда он рванул в гущу боя. Снова ощутила ошеломляющий хаос, восторг от того, что наконец сражаюсь в настоящем бою. Я почти слышала взрывы, обеспокоенный голос Киммалин, собственное дыхание — возбужденное и резкое.
Пока я бессильно смотрела, во мне зарождалось неприятное предчувствие, даже легкий страх. Заря опять погибла.
Внутри у меня все сжалось. Но я не позволю себе отвести взгляд.
Мой корабль мелькнул в сердце боя, подцепив крелла на хвост. Я нырнула под кусок космического мусора, для верности крутанувшись на светокопье, потом резко взмыла между двумя другими креллскими кораблями.
Кобб жестом остановил симуляцию и, шагнув вперед, сосредоточился на моем корабле — застывшем в воздухе посреди захватывающей мешанины выстрелов, росчерков света и взрывающихся кораблей. Потом перемотал запись и проиграл ее снова, следя за моим маневром.
— Я почти отключилась, — заметила я от двери. — Я не контролировала скорость и не успела выйти из разворота до того, как вырубились гравиконы.
— Маневр все равно вышел что надо, — похвалил он. — Особенно для курсанта. Замечательный, почти невероятный.
— Говнюк лучше меня.
— У Йоргена отличная техника, но он не чувствует корабль, как ты. Ты напоминаешь мне твоего отца. — При этих словах он словно помрачнел.
Мне вдруг стало неловко. Я пересекла класс и взяла фляжку. Кобб проигрывал бой дальше, и я заставила себя смотреть, как мы с Бимом погнались за креллским бомбардировщиком. Кобб снова остановил симуляцию, когда от вражеского бомбардировщика отделились четыре необычных корабля сопровождения — те, что мгновенно сбили Бима.