Вы его видели, но не заметили

Вы точно видели его. Вы видели его сидящим на ступеньках в переходе, роющимся в мусорном баке, спящим на скамейке автобусной остановки. Гриша «Моне» – в прошлом художник, а сегодня завсегдатаи дворовых попоек, к которому кроме как по прозвищу и не обратиться, ведь свое имя без труда он не вспомнит.

Он знает расписание рассветов и закатов, магазинов и ночлежек, дворовых котов, проходящих мимо него людей. Гриша «Моне» не будет попросит у вас на еду и уж тем более не остановит вас с фразой: «хочу обратиться». Он гордо пройдет мимо, ведь знает, что делает его богаче самого дорого одетого гражданина – свободы.

И этого у него в избытке.

Гриша «Моне» был щеголем и дельцом, многообещающим талантом и невероятным разочарованием, он был женат, он был в кругу друзей и окружении врагов, он был беден, и он был богатым. Гриша «Моне» Игнатович был здесь. Он только что прошел мимо вас. Вы его увидели, но не заметили.

Часть 1. Глава 1

От лица Моне

13 января. Утро.

Шум от проходящей мимо снегоуборочной машины не оставил шансов на дальнейший сон. В отличие от обычных легковушек, снегоуборочная не едет, она медленно тянется, издавая мерзкий протяжный звук, заглушить который не смогли бы ни одни блестящие затычки вроде тех, что молодежь называет наушниками.

Я перевернулся на бок и подтянул плед к подбородку. Хотелось еще поспать, но холод пробрал до костей, невольно взбодрив. Обычно в такие моменты с трудом находятся силы, чтобы подняться. Но я знаю, что если вовремя не разомнусь, то тело будет ломиться от боли весь день.

Плед я обычно раскладывал на крышке теплогенератора, выпирающего из-за стены перехода. Так за целый день он вбирает в себя тепло бездушной машины, а ночью согревает меня. Жаль, что на ночь генераторы отключают. Нынче экономят на всем, даже на обогреве. Жмут каждую копейку. Для них-то, наверху пищевой цепи, отопление и вправду стоит копейки. А я бы, я бы ночью не замерзал.

Поверх пледа я расстелил газеты, чтобы его ненароком не украли, а листы пенопласта, на которых спал, спрятал за будку. Убедившись, что все надежно укрыто, мне осталось только протиснуться между генератором и стеной и выйти в переход. Давно требующие покраски серые стены, от моего появления, кажется, поблекли еще сильнее.

– Славная погодка. – Я всегда старался произносить что-то хорошее в начале дня. Как день начнешь, так он и пройдет.

Стрелки часов, висящие на стене неподалеку от моего укрытия, уже год как показывали полночь – застряли и не спешили снова пуститься в пляс по циферблату. Нынче экономят на всем, даже на батарейках. Благо в часах я не нуждался.

Я выглянул из перехода и принялся всматриваться в темноту. Фонари возле остановки уже зажглись, но возле магазина все еще господствовала темнота. Будь часы исправны, маленькая стрелка указывала бы на шесть. Значит, я проснулся вовремя. Раньше у меня был будильник, но когда я нашел укромное место для сна в переходе, то от звонящих часов пришлось отказаться – ненароком еще услышит уборщица и сразу же выдворит. Спать за генератором воспрещалось.

Отсутствие будильника меня несильно беспокоило. Да и мне не требовался работающий циферблат, чтобы узнать время. Я прекрасно определял его по окружающему миру. Я знал расписание рассветов и закатов, ветров, дворовых котов, проходящих мимо меня людей. Еще раз взглянув на горящие фонари, я вернулся в переход.

Порыскав в карманах, я не нашел очков, хотя отчетливо помнил, как перед сном убрал их во внутренний карман. Зрение

стало совсем ни к черту. То я мог рассмотреть надпись на вывеске магазина через дорогу, то стрелки наручных часов расплывались при взгляде на них. Мой товарищ Белицкий говорит, что нужно жрать чернику и грецкие орехи. Но где я их достану в разгар зимы?

– Двинься, – подогнала меня тетка со шваброй. Она должна убираться в переходе каждое утро, но я встречал ее только по пятницам. Значит, близились выходные.

На обратном пути к генератору я выглянул из другого перехода и осмотрел автобусную остановку. Никого. Лишь сугробы снега да лед на месте луж – свидетель того, что ночью ударил мороз. Вот так не повезло. Минувшей зимой снег шел несколько раз и лишь в конце февраля. В этом же он валит чуть ли не через день, будто компенсируя прошлогодний простой.

До того как в переход спустились первые пассажиры метро, я успел зайти в туалет. Уборная только открылась, и вахтерша меня не заметила. То ли она до конца не проснулась, то ли специально упустила меня из виду. На бирке было едва заметно написано ее имя – Жанна. Стоит признаться, бабой она была отличной. Недостаток, конечно, у нее имелся, но от нее никак не зависел – работала женщина два дня через два.

Ее сменщик Коля – падла та еще – пускал меня только перед самым закрытием и за двойную плату. «Налог на запах» – как-то объяснил он завышенный тариф. Но и то не всегда пускал ведь. Прямо перед Новым годом я жался, еле сдерживался, чтобы не обосраться прямо у входа, а он захлопнул дверь перед носом и уехал бухать. Хотя и деньги у меня имелись, и одет я был вполне прилично. Еще и рассмеялся так, мол, потерпишь до десятого числа 1 .

Жанна включила телевизор, так что его звуки заглушили мои потуги. Через несколько минут я вздохнул с облегчением и, пока одевался, рассматривал содержимое унитаза. Много крови. Сучьи потроха! Видимо, снова геморрой воспалился. Хотя, может, он и не проходил. Так и не вспомнишь.

Потянув ручку смыва, я направился к выходу, прихватив рулон бумаги. Жанна все так же старалась меня не замечать, хотя мой силуэт отчетливо отражался в экране телевизора. Святой человек! На таких Земля еще и держится.

– Осадки во второй половине дня на северо-западе города, – донесся до меня голос диктора. Осадкам я не был рад, но поделать ничего с ними не мог.

До половины седьмого я слонялся по переходу без дела. Время я определил по начавшимся утренним новостям, которые слушала смотрительница общественного туалета № 17 Черташинского микрорайона. Встряхнувшись, я подложил под задницу набитый тряпками пакет, по форме напоминающий валик, и расположился на лестничной ступени.

Середина лестницы – стратегически верное место. Так я находился на достаточном расстоянии от тех, кто спускался, что давало им время нарыть в карманах мелочевку, и от тех, кто прошел мимо, но кому совесть все же не позволила не обратить на меня внимание.

Раньше у меня был многослойный поджопник, с которым холод ступеней не так сильно чувствовался, но в начале года его унесло ветром на дорогу, где он и сгинул. После этого я старался набивать пакет чем-то мягким, чтобы и холод от ступеней не чувствовать, и удобнее сидеть было.