Вы призвали не того... Книга 4 (Оскал Тьмы)
Шрифт:
— Я ничего тебе не скажу, мразь! Во имя великой человеческой расы!
— Ну, тогда я ничего и не буду спрашивать, — улыбнулся я ему, поднося правую ладонь к его лицу. — Скажи привет, это Йасасайх. Для друзей Саси, но я сильно подозреваю, что, ввиду откровенно хуевого характера, последнего друга он сожрал давным давно и тот теперь преследует его в виде вооооон той пучеглазой сине-зеленой мартышки. Ну вон той, видишь? Нет? Значит, глюк. А ну пошла нахрен, птица-пальма-самолет, пока не засунул твою глючную задницу в тот пушистый щекастый шредер!
Выпученным глазам бородатого бедняги можно было только
— Ну, че молчим, партизан? Пой, пока не сделал вот этими самыми радостными зубками операцию по перемене пола в походно-болевых условиях тяжелой антисанитарии.
— ПИИИИИ!!!
Опережая отчаянный писк моего пушистого сообщника по делу о налете на нацистско-сектантский бордель, я и сам почуял стремительно приближающуюся со спины угрозу.
Уйдя в сторону перекатом, резко вскочил на ноги, держа в руках уже не смешной кинжал, а привычные гладиусы. А на том месте, где я только что находился, происходила довольно сюрреалистическая даже для моего заглючного мозга картина.
Не так давно успешно сдавшая экзамен по самовыпиливанию из этой бренной жизни бесхвостая рептилия упоенно насиловала верещащего на трех вокальных и одном матерно-простонародном языке бородатого хозяина этой гостеприимной забегаловки. Изнасилование происходило со вкусом и особой изобретательностью. Чешуйчатая с помощью отросшего черного хвоста устроила самопровозглашенному местному владельцу анальную кару до самого, я так предполагаю, желудка. Одновременно с этим ее задние конечности сливались в сладостном экстазе с ногами мужика. Причем сливались буквально, довольно шустро становясь одним целым. Верхняя же пара конечностей проводила точно такую же операцию, но с погружением в тело через свежепробитые отверстия в брюхе. Руки же самого мужика прилипли к плечам рептилии и постепенно в них погружались, словно в вязкий кисель, замешанный на синильной кислоте.
Ну и финальным аккордом послужил сладострастный засос от ящерицы, которая, накрыв жесткими губами покрытый бородой верещащий рот, не оценившей ее старания жертвы, со смачным звуком, больше похожим на попытку ребенка вытянуть из почти пустого стаканчика остатки любимого клубничного коктейля, буквально всасывала в себя содержимое его головы.
— Всякая хуйня никогда не приходит в одиночку, — пробормотал я, лихорадочно раздумывая над вечным вопросом «драться или съебаться». — Она всегда нападает на твою задницу толпой, валит на землю и имеет без вазелина и предварительных ласк. Хома, ты это тоже видишь?
Короткий взгляд в сторону Пушистика.
Мелкий щекастик, не сводя со сцены страстных обнимашек выпученных перепуганных глаз, засунул в пасть лапки по самые локти и быстро вытаскивал себе под ноги какие-то непонятные детальки.
Он что, от перепуга тронулся умом и записался в клуб любителей-конструкторов? Или просто решил таким образом облегчиться, чтобы сваливать было легче?
Тем временем то ли мой заглюк, то ли просто непонятная хуйня закончила с мужиком и начала подниматься на ноги.
Я невольно отступил назад. Не потому, что представшее передо мной существо внушало ужас. Хотя и не без этого. Но больше оно внушало… отвращение.
Так вот, эта… тварь внушала одновременно и первобытный ужас и неконтролируемое чувство омерзения.
Больше всего оно походило на ту самую инопланетную хрень, которую в одном старом фильме ужасов полярные исследователи достали из найденной во льдах летающей тарелки. Причем, не из свежевысранного приквела с хреновым графоном, а именно старого, до чертиков пугающего оригинала с омерзительными монстрами и офигенной концовкой.
Вывернутое, искореженное и отвратительное существо, состоящее из тел двух разумных, словно кое-как порезанных на части, а потом небрежно склеенных вместе руками какого-то свихнувшегося творца. А ведь части эти не стояли на месте, постоянно меняя свое местоположение, с треском корежа выступающие наружу кости, образуя какие-то пасти, недоразвитые конечности, длинные когти, истекающие слизью наросты и глаза… И все это безостановочно рычало, визжало, шипело и орало, словно бьющиеся в адской агонии души сотен разумных тварей.
Чувствуя, как от этого зрелища к горлу подкатывает тошнота, я понял для себя две вещи.
Первое, ЭТО — должно сдохнуть.
Второе, сдохнуть оно должно как можно быстрее.
Правый гладиус в ножны. Копье откликнулось на зов быстро и легко, мгновенно появившись в освободившейся руке.
И так же мгновенно голову наполнил хор тысяч голосов, выкручивая мозги так, словно те случайно угодили в стиральную машинку, окруженную стеной из двухметровых колонок, по которым на полной громкости врубили микс из самых отстойных композиций рэпа, хип-хопа, поп-эстрады, дэз-металла, симфонического рока и боги ведают чего еще.
Мгновенно начавшего куда-то настойчиво уплывать сознания хватило только на то, чтобы со всей силы кинуть мифический артефакт в тварь. Долбеж по мозгам тут же сбавил обороты, постепенно возвращаясь в обычное для меня этой ночью состояние легкого безумия.
— А птичка Пикачу опять в пролете за колбасой из слоупока… — со вздохом констатировал сидящий на плече кузнечик, глядя на торчащее из брюха твари копье.
— Угу, — кивнул я, не наблюдая ровным счетом никакого эффекта.
Монстр не спеша ухватил одной из клешней рукоять грозного артефакта и, выдернув, спокойно отбросил прочь как простую деревяшку. После чего, не сводя с меня голодного взгляда трех десятков сочащихся гноем глаз с пяти оскаленных морд, выстрелил щупальцем в лежащий неподалеку труп одного из прибитых мною местных ку-клукс-клановцев.
Склизкое щупальце судорожно дернулось и тут же набухло, а труп сдулся, словно проколотый воздушный шарик.
Готов поспорить на свои яйца, тварь выкачала из него все внутренности, словно сок через соломинку. Да и кожу не оставила, втянув в последнюю очередь.
Меня всего передернуло от вида пошедшей волнами туши, которая с ревом, стоном и завываниями начала обрастать новыми конечностями и прочими рвуще-жующими аппаратами, сочащимися слизью и распространяющими омерзительный гнилостный запах.