Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора

Фаррелл Лиам

– Вы уже видите моего ребенка? – крикнула роженица медсестре.

– Нет, – успокаивающе ответила она, – но врач видит.

– Не волнуйтесь, – бодро сказал мой друг с улыбкой, которую он, очевидно, считал обезоруживающей. – Я вижу, что малыш идет. Такой прелестный маленький зад, – он сделал паузу и подмигнул мне. – Совсем как у вас, мэм.

Рассказ

почти правдивый, и тогда он казался забавным, но сейчас представляется не слишком-то смешным. Однако все мы все знаем истории и похуже, слишком унылые, чтобы даже заикаться об их публикации. И кажется, нет такого понятия, как запретная тема. Чем острее боль, чем мрачнее исход, тем чернее юмор. Чем тяжелее испытания, чем больше времени прошло, чем сильнее измучены и чем менее опытны врачи, тем с большим удовольствием пересказываются подобные сюжеты.

Но почему для представителей профессии, которая считается помогающей, характерна такая чудинка? Юмор, несомненно, одна из самых непонятных сторон человеческого существа. Какая у него цель? Какой генный драйв намертво закрепил его в нашем геноме? Должно быть, с точки зрения борьбы за выживание есть какая-то особая ценность в том, чтобы воспринимать мир комически. Юмор – растение, удобряемое невзгодами.

Мы, медработники, ежедневно балансируем между нормальностью с одной стороны и трагедией – с другой, и один из способов справиться с частыми катастрофами – это обезоружить их, превратив в объект насмешек. Комедия – способ демистифицировать то, чего мы боимся и не понимаем. Было бы странно пугаться того, что вызывает смех. В конце концов комедия и трагедия настолько далеки друг от друга, что если нетрадиционные теории о строении Вселенной верны, то они практически соседи.

Медицинский юмор помогает нам переносить невыносимое. Каждый человек скорбит по-своему. Если в наше время взрослому мужчине не зазорно плакать, ему и посмеяться не грех.

ДАЙТЕ РЕБЕНКУ ШАНС

GP, 4 ноября 2010 г.

Бывают мудреные имена. У Терри

Праттчета есть история о довольно набожных, но бестолковых родителях, которые немного перепутали добродетели и семь смертных грехов, и это отразилось на именах их детей, которых звали Вера, Надежда и Скот [22] . И просто для того, чтобы показать, насколько обманчивыми могут быть ярлыки, скажу, что Скот Возчик был очень добр к животным.

22

Речь идет о повести Терри Пратчетта «Дамы и господа» из цикла «Плоский мир».

– Сколько исполнилось вашей крохе? – спросил я. Я специально использовал обобщающее слово, потому что не знал, мальчик это или девочка, а предполагается, что семейный доктор должен разбираться в таких вещах. Обычно есть какие-то подсказки: например, мальчиков одевают в голубое, а девочек – в розовое, но этот малыш был в костюмчике нейтрального цвета, ярко-желтом, как у бабочки-капустницы. Однако время дает ответы на все вопросы, а опытный врач терпелив, наблюдателен и распознает даже самые тонкие намеки.

– Ей сегодня две недели, – с гордостью раскрыла тайну мать.

– Ну до чего же прелестная малышка. А как вы ее назвали? – спросил я, стараясь компенсировать первоначальное замешательство и поэтому нарочно напирая на слова женского рода. – Вот, например, Мэри-Кейт – хорошее имя, в честь бабушки по отцовской линии, той самой, что отмутузила Флоренс Найнтингейл [23]

23

Флоренс Найтингейл (1820–1910) – британский общественный деятель, сестра милосердия. В период Крымской войны работала на фронте в полевых госпиталях.

Конец ознакомительного фрагмента.