Вячеслав Тихонов. Последний рыцарь экрана

Крылов Юрий Иванович

Я в то время уже снимался в «Оптимистической трагедии» у Самсона Самсонова, играл матроса Алексея. Играл с удовольствием, но все равно было грустно, что такую роль упустил. Мне помог случай. Вернее, Екатерина

Алексеевна Фурцева. Фурцева следила за съемками «Оптимистической трагедии» и время от времени просматривала материал, который мы ей присылали из экспедиции. И вот однажды, повстречав в министерстве Бондарчука и зная, что у того проблемы с актером на роль Болконского, она спросила: «А почему бы вам не обратить внимание на молодого артиста Тихонова?» Меня срочно вызвали с Дона, где мы снимали «Оптимистическую трагедию», и я прилетел на кинопробы. Сцену для проб Бондарчук выбрал чуть ли не самую трудную – кстати, в фильме Кинга Видора, который к тому времени посмотрела вся страна, этой сцены не было – это была встреча Андрея и Пьера на пароме, где два друга беседуют-спорят о смысле жизни. Помните, Толстой пишет о том, что встреча с Пьером стала эпохой в жизни князя? Вот эту эпоху мы и сыграли на кинопробах с Сергеем Федоровичем, который в том числе и себя пробовал на роль Пьера, чтобы понять, подходим ли мы друг другу.

Да, этот роман всегда меня привлекал

необыкновенно. Если молодые люди делятся на тех, кому нравится Пьер Безухов, а кому князь Андрей Болконский, то я относился к последним. Андрей Болконский – человек-комильфо, удивительный, странный для меня человек. Это другой век, другая «золотая молодежь». Мне пришлось засесть за материалы в Ленинской библиотеке и попросить журналы того времени, чтобы узнать, чем жили молодые люди XIX века, что читали, что ими руководило, когда они выбирали свой путь служить вместе с солдатами, как это сделал Болконский во время Бородинского сражения. Хотя вначале он и мечтал быть маленьким Наполеоном. Дистанция между Андреем Болконским, описанным Толстым, и Вячеславом Тихоновым, приехавшим из Павловского Посада, была огромной. Когда я впервые надел лосины и ботфорты, то не смог шага шагнуть – ноги были как костыли. Мучился я с этим героем четыре года. Все это время нигде больше не снимался: боялся, что другая роль помешает глубже проникнуть в характер и образ мыслей этого человека. Но когда картина была закончена, я не был доволен своей работой: мне казалось, что у Толстого точнее и что мне ничего не удалось.

Конец ознакомительного фрагмента.