Выбирая судьбу
Шрифт:
Все-таки жалко мне себя сегодня, может женское недомогание скоро, поэтому и эмоции такие шальные, скачут?
– Скажи, чтобы ты сделала, если бы увидела, как на твоего ребенка поднимает меч враг? – я давно ушла в свои мысли и не реагировала на призывы Исака и волнение других, а вот этот спокойный рассудительных голос пробился сквозь мою зону отчуждения.
– Попыталась бы остановить, – ответила, не задумываясь.
– А если отвести меч не успевала бы, что сделала бы? – вот же дотошная тетка.
– Закрыла бы его собой, – ответ пришел легко, прислушалась к себе, думая, может покривила
– А о каком ребенке ты сейчас подумала? Кого закрывала в своей голове своим телом и приняла смерть? Даниэль или Юнас, или может этот молчаливый ребенок Ральф, который так тянется хоть к кому-то, чтобы почувствовать себя в безопасности, на руках у мамы? – а вот этот вопрос был сложнее, ведь если быть честной с собой, то должна была я думать о Дани, все-таки именно с этой крохой я живу с его первых дней жизни.
Вот только представив на секунду, что от меча погибает Юнас, а я могу спасти и все внутри просто кричит, закрой, отведи, не дай погибнуть и слышится этого его «ма, мать». А если бы это был Ральф, ребенок, которого я знаю всего пару дней, и это он будет тянуть ручки, в диком ужасе глядя на своего убийцу, неужели отвернусь и не сделаю ничего? Нет, не смогу просто стоять, не прощу себе смерти ни одного из них.
– А если это будет чей-то ребенок и рядом будешь только ты, единственный взрослый человек, единственная женщина, единственная мать пусть и не его, отвернешься? Не твой, значит за него не болит? – голос стал требовательным, а у меня потекли слезы. Что за город, что за люди, тьфу норманны, я тут только и делаю, что плачу.
– Нет, не смогу уйти и отвернуться… – блин, я так и не увижу этот их энергичный центр, слезы мешают.
– Протяни вперед руку, – просит голос спокойный и на мое плечо ложится рука, холодная, даже сквозь одежду ощущается, это как же надо замерзнуть, чтобы быть такой ледяной?
Руку я протянула, ни к чему так и не коснувшись.
– Чего бы ты хотела для своих сыновей? О какой жизни для них ты мечтаешь? Представь, какая она будет!
И я, послушавшись этого голоса прикрыла глаза и так ярко увидела своего Даню, такого взрослого, серьезного, с взъерошенными волосами и невероятными синими глазами. Он что-то уверенно рассказывает в какой-то лаборатории и на него с интересом смотрят мужчины и женщины, он что-то показывает и его глаза горят восторгом, он делает любимое дело и это просто чудесно! Он творец, он смог найти решение, чтобы прекратить рождение только мальчиков для нашего народа и теперь рождается практически равное количество мальчиков и девочек, народ перестал быть на грани вымирания. Он смог!
Вот Юнас, он взрослый мужчина, воин, один из ведущих нашей маленькой армии, он ведет переговоры с теперешним королем о взаимовыгодных отношениях и во всю продвигает торговые союзы между нашими народами. Рядом с ним тонкая и гибкая, как берёзка, жена, вот он суровый воин, а смотрит на нее такими влюбленными глазами, в ответ на него смотрят такие же любящие глаза. В них больше нет взгляда загнанного волчонка, нет, теперь это уверенная женщина, мать двоих детей, Мика.
Ральф, мой самый маленький,
Мои дети счастливы и живут в мире, у них все хорошо и здесь их дом, здесь их мир, эта Грань стала для них настоящим домом, тихим пристанищем.
– Ты умница, – откуда-то из далеких далей меня возвращает голос Кьелла, – ты сделала это! Начали! – командует он и поцеловав в макушку, уходит путем в тыл врага. А я ошарашенно смотрю по сторонам, что сделала то? Я так ничего и не вижу, что-то изменилось?
– Это мощнейший купол, ты сильная Хранительница, – шепчет Исак, а я готова психануть, я как ничего и не видела, так и не вижу, и ничего я не сделала!
– Хранительница не всегда должна что-то уметь делать, ты просто проводник, а через тебя мы все смогли помочь нашим потомкам. Ты же помогла своими эмоциями, своей любовью к детям, надеждой на их светлое будущее, это очень много, иногда для чуда необходимо, чтобы кто-то в это верил!
– Мам, ты как? – хором спросили мои дети, пока еще маленькие, но ведь они вырастут в сильных и мужественных мужчин, я для этого очень постараюсь. Я раскрыла руки, готовая поймать их в свои объятья в любой момент их жизни.
И ко мне рвануло три смерча, Юнас еще успел подхватить самого мелкого, который тихонько поскуливал, и вот я обнимаю их троих, давая себе, наверное, самое главное обещание в жизни: быть им мамой до последнего своего вдоха и сделать все возможное, чтобы их судьба была не хуже той, о какой для них мечтаю я, а уж какая именно, они будут решать только сами.
27
Мы не стали заходить в дом советов, а остались на площади, поэтому, когда Дани пискнул и сильно сжал мою руку, глядя в небо, я тоже внимательно посмотрела в это самое голубое и красивое небо. Ничего, пусто…
– Там что-то сейчас творится, да? – без всякой надежды спросила у сына, и он подтвердил:
– Мама, там сейчас невероятное творится: по куполу, как круги на воде, бегают голубые огни, красиво, хоть и жутко, – я заволновалась.
– Может, стоит спрятаться в здании, вдруг сейчас на нас что-то упадет.
– Нет, купол защищает хорошо, ты его сильно напитала, – ответила мне Линда, все женщины и дети тоже смотрели в небо, правда, некоторые, как и я, смотрели в небо и видели небо. А некоторые нос задирают, вроде как они видят больше, значит, они лучше.
Стою, в небо смотрю, красивое, где-то, правда, громыхает, а так ничего - можно любоваться. Вот вы давно поднимали голову и просто смотрели в небо? Я уже и не помню, когда последний раз до этого так делала.
– Они перестали бить по куполу, видимо, наши их теснят, – комментирует Юнас, и я киваю головой, хоть бы все закончилось без жертв.
Рядом дружно ахнула толпа детей, взвизгнув, надеюсь, что все-таки с восторгом и поскольку они только таращились счастливыми глазами в небо, я запаниковала.