Выбираю любовь
Шрифт:
– Я желаю этого всем сердцем, – призналась Виола. – Но мне и в голову не могло прийти, что ты полюбишь меня! Я ведь такая обыкновенная… Ну что я могу тебе дать?
Рейберн улыбнулся и крепче обнял ее.
– Ты можешь дать мне все то, что я хотел бы получить от своей жены, – серьезным тоном ответил он. – Вначале мне казалось, что я просто жалею тебя, как беспомощного испуганного ребенка, но со временем понял, что мне мало только защищать тебя. Нет, я хочу, чтобы ты принадлежала мне – сейчас и навеки!
Виола
– Но я иногда бываю такой глупой, – смиренно произнесла Виола. – И я совсем не такая блестящая красавица, как твои прежние… знакомые дамы…
– А мне такая жена и не нужна, – возразил Рейберн. – Этих качеств я насмотрелся предостаточно в тех женщинах, с которыми… развлекался прежде!..
Он ласково поцеловал Виолу в лоб.
– Поверь, дорогая, ни ты, ни я уже не сможем обойтись друг без друга!
– Я хочу быть твоей помощницей… хочу заботиться о тебе… и любить… – стыдливо закончила Виола.
Неожиданно в ее голосе зазвучала такая страсть, что Рейберн, наклонившись, снова поцеловал ее, и снова, как и в первый раз, весь мир перестал существовать для Виолы.
На этот раз он не ограничился губами. Когда им обоим уже начало казаться, что сейчас они задохнутся от этого неистового поцелуя, Рейберн, с усилием оторвавшись от губ Виолы, принялся целовать ее глаза, все еще мокрые от слез, щеки и шею.
Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Это чувство даже трудно было описать словами, так разительно отличалось оно от всего, что происходило с ним до сих пор.
Рейберну казалось, что он прикоснулся к какому-то нежному цветку, наполнившему его не той чувственной страстью, которую обычно будили в нем женщины, а некоей духовной сущностью, о существовании которой в себе он даже не подозревал.
Казалось, Виола пробудила в нем высокие идеалы и бескорыстные порывы, которые владели им в сладостную пору юности, но были потом забыты, а точнее, принесены в жертву жестким политическим амбициям.
Она была так чиста, так добра, так невинна, что Рейберн верил – рядом с Виолой он и сам станет добрее, чище, благороднее. Словом, вернутся те лучшие черты его натуры, которые когда-то составляли неотъемлемую часть его характера…
– Я люблю тебя… Люблю… – прошептала Виола.
Она сама не понимала, почему прикосновения Рейберна наполняют ее таким восторгом. Когда-то в мечтах она именно так и представляла себе любовь, только действительность оказалась еще прекраснее, еще восхитительнее!..
– Мне так много нужно тебе сказать, моя драгоценная!.. – задыхаясь, проговорил Рейберн, глядя в восторженные глаза Виолы. – Но прежде всего я хочу увезти тебя из этого опасного дома! И давай не будем долго тянуть со свадьбой. Договорились?
– А
– Как только ты будешь готова, дорогая.
– Я готова хоть сейчас… или завтра! Рейберн рассмеялся и снова обнял ее.
– Именно такого ответа я и ждал, моя любимая фиалочка, но все же, мне кажется, удобнее сделать это послезавтра. За это время я успею получить специальную лицензию, и мы тихонько обвенчаемся в старинной часовне парламента. Причем я предлагаю заранее никому об этом не говорить, даже твоей мачехе…
– Неужели это возможно? – не веря своим ушам, спросила Виола. – Это было бы так чудесно! Как раз о такой свадьбе я мечтала – только ты, я и… бог…
Последнее слово она выговорила с некоторой робостью, опасаясь, как бы Рейберн не счел ее излишне чувствительной.
Он взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.
– Молилась ли ты сегодня вечером, как обещала?
– Да, все время.
– Я чувствовал, что твои молитвы помогают мне, – тихо сказал он. – Мне казалось, что ты незримо присутствуешь рядом со мной и словно подсказываешь, как поступить и что сказать…
Рейберн на секунду умолк, а затем задумчиво продолжал:
– Видишь ли, моя любимая, в тебе есть нечто такое… Это даже трудно описать словами, но я все время чувствую, что ношу тебя в своем сердце, как некий драгоценный талисман. И он останется там на всю жизнь, чтобы помогать мне и направлять к добру и благу!..
Виола засветилась от радости.
– Именно этого мне и хотелось бы! Только я всегда считала себя такой… незначительной рядом с тобой – важным, серьезным, умным… Мне казалось, что я никогда не буду ничего для тебя значить…
– Ты для меня – все, – возразил Рейберн. – В тебе воплощено все то, к чему стремится любой мужчина, – иметь надежный, уютный дом, детей, словом, все то, что называется счастливой семейной жизнью!
Крепче сжав Виолу в своих объятиях, он продолжал:
– То вдохновение, что ты даришь мне, та любовь, которая светится в твоих глазах, наконец, твои бесхитростные молитвы, идущие из самой глубины души, – все это очень женственно, а значит, прекрасно!..
Виола молчала, не в силах говорить от переполнявших ее чувств, и Рейберн добавил:
– Никакие законы, никакие избирательные права не смогут сделать тебя более желанной для меня! Ты – женщина, и это твое высшее право…
– Я хочу быть… твоей женщиной, – прошептала Виола.
И тут же, устыдившись своих слов, «от смущения спрятала лицо на груди у Рейберна.
– Ты всегда будешь моей единственной женщиной, моей женой, моей любовью, – ласково произнес он. – До конца своих дней я буду любить тебя, обожать, боготворить!..
У Виолы вырвался счастливый вздох. Услышав его, Рейберн продолжал: