Выбитый генералитет
Шрифт:
— Товарищ Тухачевский? Приказано вас сопровождать. Автомобиль на привокзальной площади.
И уже в этот день, 3 февраля 1920 года, он вместе с членом Реввоенсовета фронта Орджоникидзе и начальником штаба с головой ушли в дела предстоящей операции.
На приеме в Ставке перед отъездом из Москвы, главком Каменев его предупредил: «Главная задача вашего фронта — разгром войск Деникина. Вы, как командующий фронтом, должны сделать все возможное и даже невозможное, чтобы выполнить эту задачу. С Деникиным должно быть до лета покончено. Во что бы то ни
Боевая линия Кавказского фронта на карте была обозначена красным карандашом. Она начиналась от устья Дона, продолжалась к станицам Багаевской и Цимлянской, далее тянулась вдоль Маныча и Сала на восток, к Астрахани.
— В нашем фронте четыре полевых армии и 1-я Конная армия, — докладывал начальник штаба Пугачев прибывшим. — На правом крыле, у Ростова находится 8-я армия Сокольникова, 9-я, 10-я и 11-я соответственно обороняются восточнее.
— А где Конная армия? — спросил Тухачевский.
— После неудачных боев у Батайска она сосредоточена в районе Багаевской. Приводит себя в порядок.
— Большие потери? — насторожился командующий. На 1-ю Конную армию он возлагал особые надежды. Это была та подвижная сила фронта, которая в предстоящей операции должна выполнить главную роль.
— Существенные, товарищ командующий, — ответил начальник штаба. — Но меры к ее пополнению приняты.
Орджоникидзе тактично молчал. От него не ускользнуло, что вначале в тоне начальника штаба угадывалась легкая снисходительность: ну как же, опытный полковник царской армии отчитывается перед вчерашним подпоручиком, к тому же намного моложе его! А Михаилу Николаевичу еще не исполнилось двадцати семи… Но разговор шел на равных.
Пугачев сообщил, что в настоящее время красные части потеснили деникинские войска, вышли к Манычу, а вот у Батайска потерпели неудачу. Более того, 30 января белогвардейские части сами перешли в наступление и вышли на подступы к Ростову.
Слушая доклад, Михаил Николаевич ловил себя на мысли, что прежнее командование не в полную меру оценивало силы противника, как бы занижало их, и что в действительности войска Деникина обладают боеспособностью, позволяющей не только отразить наступление красных войск, но и самим перейти в контрнаступление. И это контрнаступление, вероятно, произойдет не где-нибудь, а у Ростова, против войск 8-й армии, и что необходимо предпринять решительные меры. Но какие?
Ему представили сведения о деникинских войсках, против которых предстояло действовать. Сравнение их с силами Кавказского фронта было неутешительным: у белогвардейцев было превосходство и в пехоте, и в кавалерии. При равенстве орудий и пулеметов неприятель имел значительное количество бронепоездов, бронеавтомобилей, самолетов. У деникинцев сильная боевая линия, значительные резервы, в том числе кавалерийские, а резервы Кавказского фронта, направленные главкомом, еще в пути, они подойдут недели через две, никак не раньше.
Из представленных разведчиками документов явствовало, что неприятель непременно предпримет наступление. И в ближайшие дни, нанеся
— В том, что это произойдет, нет никакого сомнения, — сказал начальник штаба. — А потому предлагаю Конную армию подтянуть ближе к Ростову. В случае опасности она сможет без промедления быть в нужном месте.
Возможно, командующий и согласился бы, но у него были свои соображения по использованию Конной армии. Она — главная, решающая сила в предстоящей операции.
— Когда можно ожидать наступление противника? — спросил Тухачевский начальника штаба.
— Полагаю, не ранее 15 февраля, — ответил тот и стал перечислять обстоятельства, по которым определил срок.
— Верно говорит, — согласился Орджоникидзе.
«Конечно, это так», — соглашается и командующий, но он думает о том, что нельзя допустить, чтобы противник перешел в наступление и тем самым навязывал бы свою волю войскам Кавказского фронта. Никак этого нельзя допустить! Нужно вырвать из рук противника инициативу.
— Если Деникин начнет наступать 15 февраля, то мы должны упредить его. Перейти в наступление раньше… На сутки раньше, 14 февраля.
— До подхода наших резервов? — в голосе начальника штаба слышалось недоумение.
— Именно так. Мы нанесем удар теми войсками, какими ныне располагаем. Резервы используем по мере их прибытия, для развития успеха. И еще: до настоящего времени главный удар нацеливался на Батайск. Я предлагаю иное решение. Нужно сделать так, чтобы главный удар был для врага внезапным не только по времени, но и по месту. Мы нанесем его в полосе 10-й армии, у станицы Платовской.
— А Конная армия? Где же она будет использована? — спросил Серго.
— Конечно, на главном направлении.
— Но к 14 февраля она не сможет там быть! — поддержал сомнения Серго начальник штаба.
Михаил Николаевич небольшим циркулем стал измерять по карте маршрут, что-то подсчитал, недовольно качнул головой: Конная армия и в самом деле не успевала к 14 февраля сосредоточиться у станицы Платовской.
— Может, начать наступать позже? — предложил Серго. — А я поговорю с Москвой, попрошу поторопить подход резервов.
— Нет, нет1 Всякая отсрочка нам во вред. Только 14 февраля!
— Но как же быть с Конной армией? — спросил начальник штаба. — Начинать без нее?
— Может, не стоит рисковать? — тревога передалась и Орджоникидзе.
— Без риска в нашем деле не обойтись. Тот не начальник, кто не рискует. А ответственность я. готов взять на себя.
— Зачем так говоришь? Мы все будем отвечать: и ты, и он, ия, — вспыхнул Серго. — Ну ладно, ты командующий, предлагай. Мы верим тебе.
Новый план операции существенно отличался от разработанного ранее прежним командованием. Удар из района станиц Великокняжеской и Платовской приходился на наиболее слабый участок белой армии и выводил красные войска в тыл вражеской группировки, к станице Тихорецкой. По выходу к ней отрезались пути отхода деникинским войскам, они оказывались в кольце.