Выбор Геродота
Шрифт:
— Все может измениться.
— Как?
— Например, Лигдамида убьют.
Глаза Геродота загорелись.
— Об этом мечтают все галикарнасцы.
Профет сделал успокаивающий жест.
— Ладно, ладно… Давай пока не будем об этом. Смотри, сейчас в разговоре со мной ты резко поменял взгляды. Вооруженная борьба тебя больше не пугает. Только ты опоздал: после разговора в Коринфе Кобон и Софокл однозначно решили, что ты трус и приспособленец.
Геродот обиженно дернул головой.
Акерат снова выставил ладонь.
— Подожди… Послушай меня… Ты
— Какой? — с надеждой в голосе спросил Геродот.
— Ты его уже применил, когда восхитился героями Эллады. Твои слова все запомнили. Это озвучка: ты громко и четко выражаешь свою позицию при свидетелях. Потом тебя будет трудно опровергнуть, тебе достаточно придерживаться выбранной линии. А если нужно ее поменять — меняй, но опять публично и обязательно с примерами и аргументами. Что касается Аристагора… Найдешь правильные слова в его защиту — и мнение о тебе изменится. Новое клеймо покроет старое. Вот так и творится история. В данном случае — твоя личная история. И вот еще что…
Профет помолчал, собираясь с мыслями.
— Дельфийский оракул оказался в двусмысленном положении. Когда Дарий после скифского похода захватил Фракию и подчинил Македонию, жреческая коллегия это одобрила. Наверное, слишком ярко блестело золото азиатских царей в наших сокровищницах… Но после того как Спарта, Коринф и Афины объединились для совместного отпора персам, авторитет оракула попал под удар. Поражения Ксеркса в Саламинском проливе и при Платеях показали, что мы выбрали не ту сторону. Так вот… Нужно смыть грязь со страниц истории оракула. Или хотя бы обелить темные пятна.
Акерат внимательно посмотрел на собеседника:
— Я сейчас не имею в виду конкретного человека, потому что не из кого выбирать. Ну, сам подумай: история в Элладе есть, а историков нет. Просто не было у нас никогда такой традиции. Аэды и мифографы сделали свое дело, теперь им на смену должны прийти другие сочинители. Историк, который возьмется за это дело, не пожалеет. Он может рассчитывать на искреннее радушие в Дельфах. Время для бесед с ним у нас всегда найдется. Про комфорт и денежное довольствие я уже и не говорю — все будет на должной высоте. Ему не только будет известен каждый закоулок в святилище, у него будет доступ в библиотеку Дельф…
Профет поднял вверх указательный палец, подчеркивая важность сказанного. Но у Геродота и так перехватило дух от открывающихся перед ним перспектив.
В пандокеон галикарнасец возвращался в задумчивости. Даже не стал обедать, а сразу лёг спать. Дядя не докучал расспросами: если племянник захочет, то все расскажет сам.
Для продолжения путешествия Паниасид выбрал морской путь.
Паломники из Беотии пожаловались на разгул разбойничьих шаек под Фивами, поэтому первоначальное решение идти в Афины пешком пришлось отменить.
В Кенхреях галикарнасцы сели на сицилийский зерновоз. Паниасид согласился заменить заболевшего матроса, так что
На второй день плавания показался мол Канфарского эмпория. За место у причала Диадзевгмы элимен взял обол. Швартовый трос обвился вокруг тумбы, после чего лемб ткнулся скулой в пеньковый кранец.
На Полетерии царила деловая обстановка.
Заключив сделку, один из купцов совал медную монету в руку глашатая, чтобы тот прокричал на перекрестках Пирея, кто, что, в каком количестве и за сколько купил или продал. Только при таком условии суд возьмется за дело о мошенничестве.
Дигма, как всегда, бурлила.
Моряки заводили разговоры с горожанами: пытались разузнать, где находится недорогой пандокеон, харчевня или приличный дом терпимости. Афиняне охотно рассказывали, а в ответ просили чужеземцев поделиться новостями.
Между торговыми рядами расхаживали метрономы. Узнавали цены, проверяли качество товара, по просьбе покупателя перевешивали купленную меру на ручных весах.
Галикарнасцы в растерянности стояли на причале среди портовой сутолоки. Геродот изумленно озирался — такого изобилия товаров он еще не видел. Паниасиду пришлось кратко познакомить племянника с географией морских торговых путей.
Эти чернокожие купцы — африканцы. Киренаика поставляет бычьи шкуры, слоновую кость, а также высушенный сок дара Аполлона — растения сильфий, который смешивают с семенами сосны в качестве приправы.
Моряки с чубами — фракийцы. С Херсонеса Фракийского везут соленую и вяленую пеламиду. Да много чего еще: мед, шерсть, строевой лес, серебряные слитки…
Вон там, за оградой, бестолково толкутся поросята — скорее всего с Сицилии. Вообще-то Сицилия богата зерном, но хлебные сделки совершаются не здесь, а на Полетерии.
Сирийцы везут ладан из Счастливой Аравии. Египтяне, конечно же, папирус. Кипарисовая древесина с Кипра тоже товар ходовой. Из нее хочешь делай мебель, а хочешь — строгай резной ахтерштевень для триеры.
Вино, сушеный виноград и спелые смоквы с островов Эгеиды всегда идут нарасхват. Эвбейцы выращивают груши, которые просто тают во рту, а овцы, откормленные на пастбищах Лихадских гор — самые тучные в Элладе.
Когда портовый грузчик рявкнул на метеков, чтоб не мешались под ногами, Паниасид с Геродотом двинулись между торговыми рядами. Паниасид то и дело предусмотрительно проверял висевшую на поясе мошну.
Пафлагонские купцы расхваливали свой миндаль. Финикиец ловко всучил галикарнасцам на пробу пирог с изюмом. Нравится мука? Тогда покупай. Извинившись, они отошли в сторону.
Карфагеняне готовы были раскатать перед растерявшимися покупателями любой ковер. А если те еще и сядут на него — завалить пуховыми подушками.
Геродот чуть было не сел, но дядя вовремя схватил его за хитон: "Ты что! Не купим — крику будет на весь рынок".
Фригийцы продавали рабов. Перекушцики с недовольным видом расхаживали среди худых и грязных пленников, мужчинам щупали мышцы, смотрели в рот, женщинам заглядывали за отворот рабочего хитона-эскомиды.