Выбор Кота
Шрифт:
— Да он сделает как всегда, — захохотал капрал. — Скажет, что он честный бизнесмен, а о тебе впервые слышит.
«Это-то мне как раз и нужно», — подумал Валентайн.
Ан-Ха отконвоировал Валентайна в гетто для Золотых и свернул на узкую тропинку, ведущую на гору, к библиотеке.
— До возвращения поезда еще больше часа, — прошептал Ан-Ха. — К тому времени уже стемнеет, и капюшонники выйдут посмотреть на разгрузку. Они всегда приглядывают, если мои сородичи собираются более-менее большой группой. А до тех пор спрячемся, мой Дэвид.
Они миновали стоящие в ряд домики из старых
Пожилые гроги — их шерсть с годами стала серовато-белой — сидели на деревянной завалинке, урча что-то по-своему.
— В эту дверь, быстро! — приказал Ан-Ха.
Валентайн подчинился. Он отодвинул занавеску и шагнул в довольно простое помещение.
Покрытый белой шерстью грог оторвался от своего ужина и посмотрел на вошедших. Он дважды моргнул и внезапно навострил уши.
Они с Ан-Ха несколько минут беседовали на своем языке, и в конце концов тот, что был старше, прихрамывая, вышел из комнаты. Валентайн выглянул в окно, рассматривая жизнь гетто изнутри.
— Это старый друг моих родителей, — пояснил Ан-Ха. — Он пошел предупредить остальных, чтобы они нас не выдавали. А потом свяжется с еще одним другом в Клан-Холле. Ага, мой Дэвид, попробуй-ка это!
Он разломил пополам продолговатый корешок. Внутри он был полый, как будто рос вокруг воткнутого в середину стержня. Валентайн попробовал его на вкус и нашел довольно приятным, слегка напоминающим тыкву, с консистенцией недоваренных макарон.
— Мы обычно макаем это в мед, но где сейчас его взять?
Ан-Ха открыл сундук и принялся ворошить сложенные в нем вещи. Наконец он вытащил простой синий балахон, напоминающий кимоно, — любимую одежду Золотых.
— Совсем неплохо, — сказал Валентайн, прожевывая еще один кусочек корня. — Напоминает свежий хлеб. К нему бы мелассы. Что это?
— А я тебе не сказал? Это и есть сердечный корень — главная пища нашего племени. Чтобы его получить, не нужно ничего, кроме любой почвы, будь то чернозем, засушливые земли, просто грязь, да времени. Он растет почти круглый год, пока вода не замерзнет, хотя зимой его рост замедляется.
Грог сменил порванную и грязную робу на выбранный им синий балахон. Они коротали время за разговором о бывшей библиотеке и о том, где именно может находиться арсенал.
Они дождались темноты и вышли из дома, едва заслышав шипение и свист вползающего в гетто поезда. Валентайн был во всеоружии: заряженный револьвер в кобуре на бедре, сабля — за спиной, под черной шинелью, рукоять торчит из-под воротника. Ан-Ха по-прежнему обходился своим пятидесятым калибром, перехватив его посредине ствола. Кроме того, под новой робой грог прятал паранг Валентайна.
Они пересекли центральную часть гетто — нечто среднее между ухоженным садом и диким нарком. Возле поросшего лилиями пруда отдыхали овцы.
Ан-Ха шел, выпрямившись во весь рост.
— Сюда, мой Дэвид.
Грог завел его в небольшой дворик возле еще одной хибарки. Валентайн увидел (и почуял носом), что по
— Здесь могила моих сородичей, — тихо и медленно произнес Ан-Ха. — Когда Хай-Хефл пришел к власти, они свалили тела в выгребную яму. Там, среди мертвых, и мои родители, и Главный Старейшина, и еще много тех, кто оказывал сопротивление. Вперемешку с теми, кого просто захватили под горячую руку.
Ан-Ха снял свои шлепанцы и погрузил длинные пальцы ног в землю.
— Мои жена и сыновья тоже здесь. Я хотел, чтобы они ушли с той «десятиной» в Канаду, но она не пожелала расставаться с близкими. Две тысячи Золотых лежат в этой земле. Говорят, если прислушаться, можно услышать их стоны. Мне рассказывали, что сначала, по примеру вас, людей, мое племя растило здесь цветы. Но однажды, когда уже была построена стена, этот Генерал, который признает либо повиновение, либо смерть, явился сюда с инспекцией. Увидев множество прекрасных цветов, он велел их вырвать, а на их месте поставить уборные и всем подряд ими пользоваться. Первым, конечно, вызвался Хай-Хефл, который всегда найдет, как сильнее оскорбить представителей своего же племени. Одно время они даже водили сюда в конце дня рабочих с железнодорожной станции. Золотые отказываются пользоваться туалетами в Пещере, которую строит этот Генерал. Они ходят в кусты у реки или же терпят до дома.
— Прости… — Валентайн был потрясен его рассказом. — Ты ведь не говорил, что был женат.
— Я сам с собой играю в прятки. Когда не говоришь и не думаешь об этом, боль на время стихает. Она была красавицей — как глядя, так и зная. Ой, прости, я говорю с тобой по-английски, но в мыслях сбиваюсь на язык Золотых. Сейчас исправлюсь: она была очень красива — и внешне, и внутренне.
— Конечно, ничуть не сомневаюсь, — сказал Валентайн. И он правда так думал, хотя не имел ни малейшего понятия о том, как гроги представляют себе физическую красоту.
— Я так рад, мой Дэвид, что удалось здесь побывать. Я ведь раньше видел это место лишь издали. Но надо спешить — у нас много дел там, на горе.
Они направились через лесок вверх по склону, к старой библиотеке. Снизу она казалась неким храмом. Валентайн почувствовал присутствие Жнеца где-то внутри. Чуть впереди дорогу им перебежал койот или, может быть, одичавшая собака, голова и хвост низко опущены. Несколько парочек Золотых грогов встречались тут и там, среди деревьев. Женские особи, меньшего роста, следовали за своими партнерами, прижавшись к их спинам.
— Постой минутку, — попросил Валентайн.
Грог опустился на четвереньки и вслед за Валентайном посмотрел на здание библиотеки.
Валентайн сконцентрировал свои ощущения. Его тело расслабилось. И он понял, где находится Жнец. Он был под землей.
— Что с тобой, мой Дэвид? — спросил Ан-Ха.
— Все в порядке. Один из капюшонников прямо под нами.
— Ты учуял его?
— Вроде того. — У Валентайна не было времени на объяснения. — Но ты говорил, у тебя есть план, как попасть внутрь, — напомнил он, глядя на прочно забранные решетками и ставнями окна первого этажа.