Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]
Шрифт:
До этого места сообщения агентуры в общих чертах совпадают. Однако когда выясняешь, какой именно вопрос чародею задали, то разные агентурные сети и разные агенты дали тридцать два разных варианта. Мессер (тут все сообщения совпадают), не задумываясь, ответил на вопрос…
А после опять путаница начинается. Агентура сообщала множество ответов… И все разные. Возможных вариантов вопроса сообщили более тридцати, а возможных вариантов ответа агентура собрала больше ста. Весь Берлин болтает про чародея, про его выступление, про вопрос и про ответ. Проблема: с кем в Берлине ни заговори, каждый чародея видел, каждый на его представлении был, на том самом… Каждый клянется-божится, что сам лично слышал… И каждый
Так что много сообщений. Поди, разбери, какое правильное…
Однако картина вырисовывается ясно: был какой-то вопрос из зала и был какой-то ответ чародея. Ответ не понравился… Не по вкусу пришелся.
Далее снова идет разнобой агентурный, разные источники свое сообщают. Докладывают одни, что тут же в цирке чародея и арестовали… Этот вариант казался самым правдоподобным, но опровергнут был просто — агент по кличке Зубило переслал небольшую глянцевую афишку: «Рудольф Мессер — враг народа и фатерланда». Если Мессер чем-то не угодил, если ляпнул не то, если его тут же и повязали, зачем выпускать афишки и город обклеивать-поганить?
Следовательно, его не арестовали сразу, он ушел и по крайней мере несколько дней его искали.
Далее сведения снова путаются. Докладывают, что он сам сдался и попал в тюрьму, а еще докладывают, что не сдавался, а, прочитав афишки, решил устроить полиции серию больших концертов: ночами врывается в берлинские тюрьмы, собственноручно убивает собак, бьет палкой надзирателей, открывает камеры, уголовников выпускает, а коммунистов оставляет…
Стоп!.. Мессер выпускает уголовников из тюрем. Если это правда, то тут можно зацепиться. Это может быть той желанной ниточкой, к нему выводящей.
2
Во все времена лучшим местом подготовки людей особого сорта были уединенные дачи. Не просто дачи, а дачи на территории армейских полигонов, скрывающихся за табличками «Стой! Стреляют!». Страна у нас большая, земли много, полигоны бескрайние. У больших полигонов свои преимущества. Решил, к примеру будет сказано, разыграть будущую войну между Германией и Францией — никаких тебе проблем: отметил колышками на полигоне Францию, очертил Германию, рядышком можно еще Данию, Бельгию и Голландию с Люксембургом обозначить (в натуральную, понятно, величину), и гоняй себе по полигону танки туда-сюда, никто не помешает. В то же время не будем и преувеличивать, не будем называть наши полигоны бескрайними. Края у них, понятно, есть. Только никто не знает, где именно.
Так вот, на полигоне — лес. (Опять же не бескрайний, а с краями, только никто до тех краев никогда не добирался.) Лес — сосновый. И если ехать все прямо и прямо, не сворачивая, то в какой-то момент (это неизбежно) упрешься в глухой забор. За забором — цепные псы. За забором — запущенный сад, буйные сиреневые заросли. В буйных зарослях — бревенчатый дом. В этом-то доме и готовят испанскую группу. Войдем.
Это только внешне бревенчатый дом в сиреневом потопе русским кажется — резные наличники, высокое крыльцо, деревянные петухи над крыльцом. Этому не верьте — маскировка. Тут готовят испанскую группу, потому внутри все в испанском духе — в бревенчатую стену испанский гвоздик вбит, на гвоздике — сомбреро. Не из Испании, из Мексики, но не это главное. Главное — атмосферу испанскую воссоздать. Потому на стенках кнопочками открытки приколоты с видами Мадрида и Барселоны. (Бойцы-интернационалисты по спецзаданию привезли.)
Вся испанская группа в сборе. Шесть девочек. В испанской группе лекция о Великой французской революции. Хорошо бы об испанской, но за неимением таковой приходится обходиться примерами из истории соседней страны. Читает лекцию заместитель директора Института Мировой революции товарищ Холованов:
— Жил-был король Луй. Не первый Луй. Шестнадцатый. Французские товарищи с этим не смирились. Они поймали Луя и отрубили ему…
Внимание слушательниц заметно возросло.
— …голову.
3
Есть еще место, где товарищу Ежову деньги можно получить — в своем наркомате, в наркомате водного транспорта. Гонит Николай Иванович Ежов водителя: успеть бы до закрытия финансового отдела. А то без денег останешься на выходной. Гонит Ежов водителя, а сам румяному лейтенанту кару измышляет. У-у-ух, месяца бы два назад этот сопляк попался! Ведь и попадался, только тогда весь лейтенант подобострастием был налит-переполнен… А теперь осмелел. Ничего!
Почему-то все кажется Ежову Николаю Ивановичу, что должна судьба ему улыбнуться, должен он на вершины вернуться…
А машина по Москве — потихонечку, полегонечку. Не думал товарищ Ежов, что так трудно по столице ездить. Совсем недавно улицы перекрывали, когда Народный комиссар внутренних дел товарищ Ежов по Москве гонял, милиционеры в свисточки свистели, во фрунт вытягивались…
Не вытягиваются более. И в свисточки не свистят. В финансовом отделе наркомата водного транспорта очередь. За деньгами. Длинная. Николай Иванович Ежов считал, что получку ему должны на стол приносить. В конвертике. В синеньком. Не приносят. Посылал секретарку — не дают секретарке. Пошел сам — думал, без очереди дадут. Думал, только появится, очередь шарахнется. Совсем ведь недавно… Ну хорошо, он уже не Народный комиссар внутренних дел, с должности его сняли, но звание-то осталось! И звезды маршальские на отворотах воротника! И другая должность осталась — Народный комиссар водного транспорта! На капиталистическом языке — министр! И в своем же наркомате, в своем то есть министерстве, ему никто не предлагает без очереди деньги получить. Вроде заговор против него.
Встал Николай Иванович в конец очереди, губы поджал, — пусть будет всем вам стыдно, ваш министр в очереди стоит, ему бы проблемы государственные решать, а он тут время драгоценное теряет.
Но не устыдился никто наркома в конце очереди, не заметил никто губ его поджатых. Как, впрочем, и его присутствия.
Долго-долго очередь-сороконожка у окошка извивалась. Окошечко — страшно руку просунуть, решетки кругом и арочка стальная со стальной же заслонкой, — того гляди, заслонка та со стопоров сорвется, ладонь оттяпает.
Давно Николай Иванович по очередям не толкался. Давно. Ноги ноют. И хребет. Он-то думал, нет больше очередей по стране, а вишь ты, ошибся. Два часа отдай и не греши.
Но подошел черед Николая Ивановича Ежова. Один он остался из всей очереди. На цыпочки приподнялся, в окошечко заглянул.
В окошечке здоровенная тетка, холеная-дебелая, ни дать ни взять — Катерина Великая. Только без короны. Но зато уж перстней на перстах — любой Катерине на зависть. И зубы золотого отлива.
— Чего тебе?