Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]
Шрифт:
Публику надо подвести к рубежу безумия и тогда позволить задать самый важный вопрос.
— Скажите, товарищ иллюзионист, будет ли война?
Рудольф Мессер не спешит с ответом, Рудольф Мессер обводит публику странным взглядом, стараясь заглянуть в глаза каждому, и отвечает уверенно и тихо:
— Будет!
И взрыв бешеной радости подбрасывает тысячи энтузиастов с мест, и наряды доблестной советской милиции отбивают почитателей, и Рудольф Мессер раскланивается в потопе цветов.
4
У начальника полиции Балеарских островов сеньора Дуфадоса —
Посетитель известный, на острове уважаемый.
— Здравствуйте, сеньор начальник.
— Здравствуйте, Птица огня.
— У меня к вам дело.
— Слушаю вас, Птица огня.
— Сеньор Дуфадос, над миром поднимается новая мировая война. Мы не знаем, где разразится она и в какую сторону повернет.
— Мы этого не знаем, — сокрушенно подтвердил большой полицейский начальник.
— Я бы на время войны, — а она мне представляется неизбежной, — хотела оставаться на Балеарских островах, жить тут у теплого моря, никого не трогать… Но я иностранка, к тому же — бедная сирота.
— Чем тут поможешь?
— Мне помощи не надо. Я бы только просила вас не придираться ко мне попусту. В дела полицейского департамента Балеарских островов я пока не полезу, вам мешать не буду. Было бы хорошо, чтобы и вы…
Так с начальником полиции никто еще не разговаривал. Такой тон он сам для себя определил как вежливую наглость… За этим что-то скрывается…
Много о сеньорите Анастазии начальник полиции знает. Убийца она. Правда, судить ее не получится, никто свидетельствовать не пойдет. Болтают дураки, что это ангел ее защитил. А начальника не проведешь. Ему-то точно доложили, что она взглядом убила. Потому против нее никто свидетельствовать не будет. Знает народ: взглядом придушит. С другой стороны, молва на ее стороне, верит народ — тут была самозащита в чистом виде. Не надо было великолепному Родриго на нее рыпаться. Известно совершенно точно: она ему две тысячи песет давала, чтобы отвязался, так ему того мало показалось. Вот и схлопотал.
Вопросов начальник полиции больше не задавал. И она больше ни одного слова не произнесла. Встала, вежливо поклонилась, достала из сумочки нечто тяжелое — небольшой пакет. Размером с коробку сигар. Обертка — грубая почтовая бумага и веревочка крестиком. Положила на стол.
В малом объеме — большой вес. Свинец или…
Пакет тяжело ударился о стол, издав чудный звон. Не свинец. Во рту начальственном пересохло.
Пятьсот? Или целый килограмм? Еще вопрос: а проба какая? Одно дело 375-я — тридцать семь с половиной процентов чистого металла, остальное примеси; другое дело — 585-я.
Зажмурил глаза начальник полиции: а может, 750-я?
За долгую службу большой полицейский начальник привык получать подарки. И правило крепко усвоил — подарок рукой не трогать, в руки не брать, пока посетитель не уйдет. В случае чего: знать ничего не знаю, мало ли что на моем столе забывают!
А потрогать подарок начальнику хочется. Так хочется, что Настя это чувствует, потому своим присутствием начальника больше не стесняет, снова слегка поклонилась, улыбнулась и пошла. Большой полицейский начальник ее опередил, дверь перед нею распахнул, ручку поцеловал…
Нет, это я не так рассказываю: сначала
5
Затворил дверь начальник. Потом растворил снова, рыкнул, чтобы никого к нему не пускали: дело государственное! Сел за стол, взгляд на сверток метнул, головы не поворачивая, — эдак искоса. Вздохнул глубоко, поднял сверток, сообразил: не пятьсот, не килограмм. А чистых два.
Взвесил на руке — тяжеленный. Таким и убить можно при случае. И хорошо, что не деньгами. Деньги в любой момент обесцениться могут. Да денег у него и своих в избытке.
Еще раз на руке подарок подбросил. На стол перед собою положил, наклонил голову прямо к самому столу, как Берия над тарелкой, как маленький мальчик, который муху в баночку поймал. Хотел аккуратно ножничками канцелярскими веревочку срезать. Передумал. Двумя короткими толстыми пальцами взял веревочку за длинный хвостик, потянул, — бантик и распался, развязался. Тогда начальник бумагу развернул. Сверкнуло в кабинете. Красивый слиток. Орёлик на слитке, клеймо «SBS» и циферки — «999».
6
А где разместить штаб лейб-гвардии Компьенского полка? В случае войны все, что в центре Европы, неизбежно в водоворот попадает. Объявляй себя нейтральным, не объявляй — не поможет. Швейцария? В скалах тоннель вырубить? Можно бы. Но нет уверенности, что Швейцарию война не затронет. Есть доводы за то, что она нейтральной останется, но есть доводы и против. А вот на перифериях Европы… Та же Испания. Те же острова Балеарские… И климат тут курортный. Тут люди жили давно. Понимали, где жить. Острова Карфагену принадлежали. Потом римлянам, византийцам, арабам, испанцам. Тысячи лет на этих берегах свирепствовали захватчики и пираты. Потому приморские города выживали только в том случае, если защищали себя. Прекрасная Пальма была окружена вырубленным в скалах широким и глубоким рвом, за которым поднимались несокрушимые крепостные стены с могучими бастионами. Город-крепость. А еще на всех подступах, на всех дорогах, к городу ведущих, — форты и замки. Некоторые из них сейчас брошены…
Место для командного пункта начальнику штаба выбирать. Подполковник Игорь Шевцов выбрал. Если по набережной из Пальмы выскочить на запад, то прямо за городскими окраинами в море врезался скалистый мыс. Словно наконечник копья. Метров на триста в море его вынесло. У берега он узкий, потом все шире и шире, а потом снова уже, уже, уже. Миллионы лет грохочет прибой о нагромождения скал. В пене и грохоте, в солнечном свете нависает мыс стенами отвесными над яростным морем, как символ непокорности. Природа-мать тот мыс с умыслом сотворила, чтобы на нем люди крепость возвели. В принципе и строить много не надо — скалы прямо в море обрываются, а ведет на мыс перешеек метров сто шириной. Его-то только и надо защищать. С любой другой стороны штурм не получится: молотят волны о скалы, а скалы каменюгами подводными прикрыты: ни кораблю не подойти, ни лодочке.