Выбор оружия

Кивинов Андрей Владимирович

— Эти два — от твоей халупы, а эти — от квартиры подружки? Той, которая на Кипре пузо греет. Значит, у нее дома спрятана кубышка? — продолжая нервно говорить, Казначей присел на табуретку и зашелестел страницами блокнота. — Кажется, ты что-то говорил про сигнализацию?

Пока они, в первый вечер, добирались до дачи, Артем расспрашивал об Ольге, и Валентин наболтал много лишнего. Про деньги тогда умолчал — скорее всего, забыл впопыхах, а не из благородства.

— Сигнализация…— протянул Казначей, лихорадочно отыскивая

нужную запись, на которую раньше не обращал внимания. — Вот оно!

Развернув книжку так, чтобы всем было видно, он припечатал грязный палец к середине разлинованного листа, где, ниже адреса Ивановой, были вписаны цифры.

— Ай-ай-ай, зачем же так неосторожно? Валентин смотрел пустыми глазами.

— Скажешь, где деньги лежат? Маленький штраф за попытку побега, все справедливо. И нам будет спокойнее: не станешь же ты бабе своей рассказывать, как подставил ее, значит, и про остальное умолчишь. Тогда тебя, наверное, можно будет отпустить. Ну, живее, скажешь?

— Нет.

— Скажешь…— Казначей ударил, а Фролов поспешил увести девушку в другую комнату.

Они молчали, прислушиваясь к тому, что творилось за стеной. При каждом шлепке Вера вздрагивала, а когда послышался грохот упавшего тела, закрыла уши руками.

Казначей вошел к ним, довольный.

— Раскололся, — сказал он, заматывая окровавленную руку носовым платком. — Тоже мне, Зоя Космодемьянская! В копилке, оказывается, побольше пяти штук заныкано. А еще, представляешь, оказывается код сигнализации у него в книжке наоборот был записан. Шпион хренов!

— Как я тебя, оказывается, ненавижу, — сказала Вера, пряча лицо в ладонях.

На Казначея ее слова впечатления не произвели. Он ухмыльнулся, зубами стягивая узел на повязке, сплюнул нитки и ответил:

— Я на тебе жениться не собираюсь, так что любовь твоя мне не нужна. Это вон ты его огорчить можешь, а мне твоя ненависть как-то по барабану. Можешь ненавидеть, лишь бы не кусалась… Семен, пошли, пошептаться надо.

Вставая с кровати, Фролов хотел погладить девушку по спине, но она дернулась всем телом, оттолкнула плечом его руку:

— Не трогай!

Семен замешкался, но Казначей его поторопил:

— Потом разберетесь. С бабами вечно так, в самый неподходящий момент истерики закатывают.

Перекатников лежал в углу, поджав к животу колени. Ноги Казначей ему тоже связал, несколько раз обмотав у щиколотки бельевой веревкой.

Мужчины сели за стол, и Фролов налил в два стакана.

— За удачу! — Казначей лихо проглотил свою дозу. — У нас появился шанс. Понимаешь, о чем я? Не миллионы, конечно, но хватит, чтобы податься на юга. Может, и с документами чего-нибудь удастся придумать.

— Нет, — Фролов покачал головой; он уже принял решение. — Поделим то, что есть, и разбежимся. Я знаю, куда мы с Верой поедем.

— Почему?

— Не везет нам с тобой. Два раза пробовали-и

что получилось?

— Бог троицу любит, — усмехнулся Казначей одной половиной лица.

— Может, и троицу — но явно не нас. Я ухожу.

— С Верой?

— С Верой.

— А ты ее мнение спрашивал?

Фролов пожал плечами и встал. Он был настолько уверен в ответе девушки, что, пройдя к ней в комнату, не стал закрывать дверь: пусть Артем знает, какие у них отношения.

— Я все слышала, — сказала Вера, не отрывая лица от ладоней.

— Ты едешь?

— С тобой? Никогда! — С неожиданной злостью она посмотрела на Семена и последнее слово буквально выплюнула в его лицо.

У Фролова потемнело в глазах. В душе что-то оборвалось. Или там нечему было рваться?

Казначей рассмеялся.

— Но почему?

— Ты не понял? Я знаю и про магазин, и про все остальное. Меньше надо было меня дурой считать. И дверь плотнее закрывай в другой раз!

— Но ты же говорила, что любишь меня!

— Когда, в кровати? А что ты привык слышать? Что ты козел и импотент?

Фролов прислонился к стене. Кровь шумела у него в висках, во рту было сухо, только привкус сивухи ощущался на языке.

— Значит, остаешься?

Внезапно Семен испытал облегчение. Да кто она такая? Просто первая мочалка, которая подвернулась ему в этом городе. Ничем не лучше других. Если б не она со своим гребаным братцем — все бы у него было в порядке, не искали б его менты и бандиты, не висело на совести душегубство. Смог бы и устроиться, и денег заработать, а такие шалавы, как она, раздвигали бы ноги, когда он щелкнет пальцами. Куда он раньше-то смотрел, придурок влюбленный? Ха, влюбленный, как же! Или теперь это так называется?

Он вспомнил сцену на пляже и все, что передумал после этого.

Дымка в глазах рассеялась. Мир за окном сверкал яркими красками, торопил жить, пока место под солнцем еще вакантно.

Фролов испытал прилив сил. Покидая комнату, хлопнул дверью так, что дрогнули стекла:

— Ну и черт с тобой!

— Вот это правильно, — Казначей ждал его с наполненным стаканом в руке, но Семен отвел его руку.

— Не буду. Давай мою долю, и разбегаемся.

— Может, передумаешь? Смотри, не пожалей…

— Угрожаешь? — Семен прищурился, сейчас он был уверен, что, начни они драться, легко одолеет недавнего друга.

Казначей это тоже почувствовал. Молча полез в карман, вытащил деньги. Купюры были мятые, влажные от долгой близости к потному телу. Рассчитался практически честно. Семен догадался, что какую-то часть Артем все равно утаил, но спорить не стал, чувствуя себя выше бытовых дрязг. Разглаживая банкноты, Фролов вспомнил кафе, с которого все началось, и барменшу. Красивая, стерва! Вот с ней бы покувыркаться… Наверняка и в постели погорячее, и дури в голове меньше.