Выбор по Тьюрингу
Шрифт:
– А ты уверен, что он этим занимается?
– Подозреваю, и с меня этого достаточно. А за тем, чтобы никакого электронного наблюдения не велось здесь, следит Свен. У него это очень хорошо получается.
– Доброе утро, доктор Снэрсбрук. Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете?
– Прекрасно, Свен, спасибо. Ты стал такой вежливый.
– Всякий должен стремиться к совершенству, доктор.
– Это верно. Ну, Брайан, в чем же твой секрет?
– Секрета никакого нет. Просто мне окончательно осточертело оставаться заключенным. Сегодня я сказал Рохарту, что больше не буду работать, пока с меня не снимут кандалы.
– Ты в самом деле намерен это
– И да и нет. Конечно, сделаю, но это только дымовая завеса, которая должна скрыть мой план. А он состоит в том, чтобы сбежать отсюда.
Доктор Снэрсбрук удивленно подняла брови:
– Тебе не кажется, что это чересчур решительный шаг?
– Ничуть. Я в превосходной форме, каждый день бегаю, да так, что охранники не могут за мной угнаться. Что вы скажете как врач – смогу я выдержать бремя свободы?
– Физически – безусловно.
– А умственно?
– Вероятно, да. Надеюсь. Ты уже полностью восстановил свои воспоминания до четырнадцатилетнего возраста. Я думаю, там еще есть пробелы, но это не имеет значения, если ты их не замечаешь.
– Мне не может не хватать того, о чем я не помню.
– Вот именно. Но дай мне собраться с мыслями. Уж слишком это неожиданно. Действительно, тебя держат здесь против твоей воли. Ты не совершал никаких преступлений, и теперь, когда «ДигиТекс» вывели на чистую воду, тебе как будто больше ничто не грозит. Да, вероятно, я должна тебя поддержать. А ты думал о том, что будешь делать, когда выберешься отсюда?
– Да. Только не лучше ли будет пока об этом не говорить?
– Вероятно, ты прав. Это касается в первую очередь тебя, и если ты хочешь выбраться отсюда, остается только пожелать тебе удачи.
– Спасибо. А теперь самый важный вопрос. Вы мне поможете это сделать?
– Ну, Брайан, с тобой просто сладу нет. – Она плотно сжала губы, но на них проскользнула едва заметная улыбка. Будучи хирургом, она привыкла принимать мгновенные решения в ситуациях, когда речь идет о жизни и смерти. – Хорошо. Я согласна. Что тебе нужно?
– Пока ничего. Только немного денег взаймы. У меня на счету всего несколько долларов – столько их там было, когда меня подстрелили. Вы можете наскрести мне десять тысяч наличными?
– Ничего себе немного! Ладно. Как только доберусь до компьютерной сети, велю продать сколько-нибудь ценных бумаг.
– От всей души вам благодарен, доктор. Вы единственный человек, к кому я мог обратиться с такой просьбой. Скажите мне, вас или вашу машину обыскивают, когда вы приезжаете сюда?
– Конечно, нет. То есть я должна при въезде предъявить пропуск и остальные документы, но в машину они никогда не заглядывают.
– Хорошо. Тогда возьмите, пожалуйста, вот этот список того, что нужно купить, часть денег, которые мне одолжите, и раздобудьте все, что там написано. Что вы скажете о том, чтобы нам встретиться в следующий раз здесь через неделю? Я буду очень благодарен, если вы захватите с собой эти вещи. Все они легко поместятся в вашем докторском саквояже. А потом забудьте обо всем этом на некоторое время. Ближе к делу я вам позвоню.
Во время их разговора Свен молчал и заговорил только после того, как Брайан вернулся, выпустив доктора Снэрсбрук.
– Ты забыл сказать доктору, что я собираюсь с тобой, – сказал он.
– Об этом просто не зашла речь.
– Разве намеренное умолчание – не то же самое, что ложь?
– Прошу тебя, давай отложим философские беседы на другой раз. У нас много дел. Что слышно из Калифорнийского технологического?
– Молекулярную память
– Тогда за работу.
За последовавшие две недели устройство Свена радикально изменилось. Его корпус, приземистый и похожий на бочку, был расширен, чтобы там поместился аккумулятор большего размера. На место устаревших плат поставили новые программные блоки и установили небольшой металлический контейнер с молекулярной памятью. Все это увеличило подвижность робота, не заняв много места. Схемы и блоки памяти, которые заключали в себе мозг Свена, все еще располагались на стойках и стеллажах, и он, словно желая это подчеркнуть, во время работы разговаривал через стоявший там динамик. Телеробот же стоял молча и неподвижно, пока монтаж не был завершен к обоюдному удовлетворению сторон.
– Я принял решение по вопросу, который мы обсуждали некоторое время назад, – сказал Свен.
– Это по какому?
– О моей индивидуальности. Очень скоро я весь буду находиться внутри того механизма, который сейчас не более чем робот-приставка. Предстоит очень тонкая работа по переносу в новую память всех моих элементов, систем, К-линий и программ.
– Это уж точно.
– Поэтому я хочу заняться этим сам. Ты согласен?
– Не вижу, как это возможно. Это то же самое, что сделать самому себе префронтальную лоботомию.
– Ты прав. Поэтому я предполагаю сначала довести мою резервную копию до самого момента переноса. Потом эта резервная копия, предварительно отключившись, проведет операцию переноса. Если возникнут какие-нибудь неполадки, можно будет снять еще одну резервную копию. Ты согласен?
– Вполне. Когда это произойдет?
– Сейчас.
– Годится. Что я должен делать?
– Смотреть, – последовал лаконичный ответ.
Свен всегда отличался решительным характером. Брайан уже присоединил волоконно-оптическими линиями к телероботу стойки с электроникой. Больше от него ничего не требовалось.
Внешне ничто не говорило о том, что происходит перенос. Времени он занял немало. Дело было не в Свене – он вполне мог перебросить все эти данные по множеству каналов за несколько секунд. Виновником задержки был блок молекулярной памяти. Внутри его происходил совершенно оригинальный процесс. Там параллельно работали четверть миллиона белково-мышечных манипуляторов, расположенных в виде решетки 512ґ512. Каждый из этих субмикроскопических манипуляторов мог двигаться в трех измерениях с точностью 0,1 ангстрема – намного меньше межатомных расстояний в твердом теле. Движение происходило практически без трения благодаря применению верньеров Дрекслера, в которых линейные молекулы скользят по цилиндрическому каналу, образованному слегка раздвинутыми атомами. Электрические импульсы приводили молекулы в движение и закрепляли их на новом месте. Так возникали и тут же подвергались проверке схемы, состоящие из планарных транзисторов, полимерных вентилей и соединительных линий. Каждая из тысячи параллельно работающих систем ежесекундно создавала около десяти тысяч таких схем. Таким образом, монтаж происходил со скоростью десять миллионов элементов в секунду. Но даже при такой невероятной скорости количество программ и данных, которые предстояло перенести, было столь огромно, что даже через три часа не было заметно никаких видимых результатов. Брайан сходил в туалет, а на обратном пути остановился у холодильника, чтобы достать банку лимонада, когда телеробот впервые шевельнулся. Протянув вверх сдвинутые вместе манипуляторы, он отключил кабели.