Выбор Проклятого
Шрифт:
Почему-то Филипп решил, что автобус идет в нужном ему направлении. Салон был почти пуст, занято всего лишь несколько сидений, да еще какой-то паренек стоял и с отсутствующим видом смотрел в окно. Кондуктора не было, и Филипп решил, что пока поедет так, а когда придется — заплатит. Хоть цену билета, хоть штраф.
Попетляв по городским улицам и сделав пару остановок, автобус выехал за город. К этому моменту в салоне уже кроме него не было ни единого пассажира, и Филипп вдруг занервничал. Местность за окном была совершенно незнакома, но больше его насторожило то, что на встречу им не попалось ни одного автомобиля. Некоторое время успокаивал себя тем, что ему это просто показалось, конечно, машины
— Выйду на первой же остановке — пообещал он себе. — А там уже разберусь.
Приняв решение, Филипп немного расслабился, но ненадолго. Автобус продолжал ехать, пейзаж за окном практически не менялся, по-прежнему им не встретился ни один автомобиль.
Тогда немец решился. Плевать какой маршрут у автобуса, он заставит водителя остановиться и выпустить его. Филипп решительно подошел к стеклу, отделяющему водителя от пассажиров. Стекло ему не понравилось. По сути это было не стекло, а какой-то мутный пластик, сквозь который нельзя было ничего рассмотреть. Он некоторое время всматривался, старался рассмотреть водителя, затем постучал. Сначала негромко, но затем, когда понял, что никто не реагирует на его стук, уже сильно, настойчиво.
Это тоже не произвело на невидимого водителя никакого впечатления, и тогда Филипп решился. Телефон он потерял, но пистолет остался при нем, и он достал оружие. Рукоять в ладони придала уверенности, и немец решил дать последний шанс человеку за рулем.
Перехватив свою «беретту», несколько раз сильно ударил по стеклу. Оно задребезжало, значит все-таки не пластик, но уцелело. И снова никакой реакции из кабины. Ударив со всей силы еще несколько раз, Филипп понял, что ему больше ничего не остается. Он отошел в середину салона, прицелился, надавил спусковой крючок. Грохот выстрела ударил по ушам, на стекле появилось несколько трещин. Филипп удивился такой прочности и выстрелил второй раз.
На этот раз стекло разлетелось вдребезги. Он даже испугался, что теперь-то они точно попадут в аварию — слетят в кювет, например. Но автобус продолжал ехать, как ни в чем не бывало. Уже понимая что он увидит, понимая, но, не желая в это верить, Филипп приблизился к кабине. Несмотря на то, что он подозревал нечто такое, немец похолодел — кабина была пуста. Посмотрел сквозь лобовое стекло. Увиденный пейзаж совсем не понравилось немцу. Вперед, насколько хватало глаз, тянулась одна и та же дорога. С одной стороны дороги — бескрайнее поле, с другой ряд высаженных вдоль трассы деревьев.
Ему очень захотелось вернуться на одно из задних сидений, сесть и закрыть глаза, лишь бы не видеть этой бесконечной дороги. Подавив страх, Филипп расчистил осколки разбитой перегородки и забрался в водительскую кабину. Тут, второй раз за эту поездку душа немца ушла в пятки. Сиденье оказалось не совсем пустым, там, около спинки, лежала желтая, использованная рукоять «Норспеерамонса». Стараясь не касаться даже кресла, он присел и рукой вдавил педаль тормоза, каждую секунду опасаясь того, что автобус качнет, он потеряет равновесие и прикоснется к смертоносному артефакту. Увы, для руки педаль оказалась туговата, ему пришлось подниматься, и отчаянно держась за руль, давить тормоз ногой, до полной остановки.
После того как автобус остановился. Он открыл переднюю дверь и вышел наружу. Стоило ему ступить на асфальт, как дверь закрылась, и автобус, словно так и было нужно, помигав левым поворотником, пришел в движение, а через минуту набрав скорость, скрылся вдали.
Решив не обращать внимания на эти странности, он осмотрелся. Почему-то поле понравилось Филиппу больше, чем вторая стороны дороги, с высаженными вдоль нее деревьями.
Стало совсем светло. Видимо он довольно долго ехал, и утро уступило дорогу дню. На небе ни облачка, солнышко грело, даже припекало. Очень хотелось пить, но кроме пистолета и денег, у него ничего не было.
Филипп пошел по полю. На нем, кроме бурьяна, ничего не росло, земля была твердой как камень. Идти было легко, несмотря на жару, дома постепенно приближались. Сейчас, он бы дорого заплатил за пару глотков воды, но кроме него тут никого не было.
И вот он приблизился к домам. Похоже он попал в заброшенный поселок. Заборы покосились, все заросло бурьяном и травой, но один из домов оставался новым, словно недавно построенным. На окнах ставни, дверь приоткрыта. Но самое главное заключалось в том, что рядом с домом — колодец. Обычный старый колодец, с воротом, и ведром на цепи. Страдающий от жажды Филипп, кинул ведро в черную дыру, услышал желанный плеск.
Утолив жажду, он осмотрелся. Все вроде было спокойно, но какой-то странный звук нарушал молчаливую гармонию этого вымершего поселка. Впрочем, через полминуты, Филипп понял природу этого звука, и поймал себя на мысли, что лучше бы он оставался в неведении. В неведении, в тишине и один, а не с таким вот соседством.
На поле, по которому он шел несколько минут назад, начали формироваться смерчи. И он сразу понял — это те самые смерчи, которые довели Вику, и чуть было не повредили его психику. Он как завороженный смотрел на то, как они появлялись и появлялись. Вот их два, а вот уже пять.
Вернулся страх. Тот самый, испытанный в Фалькаре. Да, сейчас на нем нет детектора, но и жутковатых вихрей чуть больше двух. Надо бежать. Филипп посмотрел на дом. Положа руку на сердце, ему не хотелось заходить внутрь. Очень не хотелось. Но других подходящих убежищ поблизости не наблюдалось. Остальные постройки, издалека казавшиеся домами, на поверку оказались полуразрушенными подсобными помещениями.
Тем временем вихрей стало еще больше. Он не хотел их считать, вообще не собирался смотреть на них, но нет — нет, а кидал взгляд в сторону поля. Стало ясно, тут оставаться больше нельзя, и Филипп поспешил к дому. Что-то знакомое было в этом здании, знакомое и зловещее, но он не смог вспомнить, что именно. Вдруг ему показалось, что надо вспомнить, что это очень важно. Филипп даже остановился, стараясь ухватить ускользающее воспоминание, но в этот самый момент гул за спиной усилился, и немцу показалось, что смертоносные сгустки темной энергии уже прямо за спиной. Не колеблясь более, он толкнул дверь, и та распахнулась с едва слышимым скрипом.
Филипп забежал внутрь, захлопнул за собой дверь. Гул смерчей исчез сразу, словно отрезанный. Он немного постоял, пока глаза привыкли к полумраку. Воздух в доме был затхлый, по всей видимости тут давно никто не жил. Старый стол, два стула, один из которых потерял одну из четырех ножек и теперь печально накренился, словно вот-вот упадет. Свет проникал внутрь сквозь крохотное окошко под потолком. Больше тут ничего не было, лишь две двери, уводящие во внутренние помещения.
Выходить наружу не хотелось. Внутри дом выглядел брошенным. Незваный гость прошелся по прихожей, несколько раз чихнул. И стол, и стулья были покрыты толстым слоем пыли. Тут он заметил еще одну деталь интерьера. Часы, старые, с отломанной часовой стрелкой, на одной из стен. Циферблат также был покрыт пылью настолько, что даже цифры нельзя было разобрать.