Выбор пути
Шрифт:
– Я ждал… когда ты так скажешь, – помолчав, признался ястреб, – и хотя радоваться тут нечему, всё равно рад… что наши мысли во всём совпадают. О таком счастье я никогда даже не мечтал. А теперь ложись и отдыхай, не думаю я, что маги будут очень долго искать этот способ.
Он оказался прав. Через полчаса в прихожей раздался грохот, будто упало что-то очень тяжёлое, затем плотно прикрытая дверь распахнулась, как от ураганного порыва, и по залу пролетел вихрь ещё тёплого воздуха. Он пах не морозом, как сквознячок, освежённый заклинанием Филития, а пылью и прокалёнными камнями южных пустынь,
Веся не успела даже слезть с лежанки, как перед ней завис довольно крупный сокол, собранный из сиреневого тумана, и протянул одну из четырёх лап, в которой держал тугой свёрток.
– Давай сюда, – забрала свёрток чародейка, – подожди немного, я проверю, что там.
В свёртке оказалось письмо, лист чистой бумаги с магическим пером и какие-то амулеты.
– Сколько вас там? Как вы себя чувствуете? В чём нуждаетесь? – отдав Тирою амулеты, вслух читала куница короткие деловые вопросы, чувствуя, как сдавливает горло от этой суховатой деликатности, рождённой желанием не задеть живой раны.
– Я сам напишу, – присев на край лежанки, уже торопливо водил пером по бумаге Саргенс. – У меня как раз появилась одна задумка. Вот, отправляй.
– Бор, отнеси это Ольсену, – сунула в лапу фантома свёрнутое в трубку послание Веся и пояснила вопросительно глянувшему Тирою: – Тут внизу дописано такое указание.
– Ну, Ольсену так Ольсену, – хмыкнул Саргенс, – я так и думал, что Феодорису не удастся оставить его в крепости.
– А я боюсь, там не удалось оставить не только деда, но и его жену… – проворчала Веся и, оглянувшись на учителя, сочувственно вздохнула, – и ещё одну чародейку. Представляю, как она сейчас обрадуется.
– Ольсен! Ну чего ты там молча читаешь! – возмущённо дёргая за рукав возвышавшегося над ней мельника, сердито шипела Бенра. – Ну скажи хоть слово! Иначе я за себя не ручаюсь!
– Они живы и здоровы! – громко объявил Ольсен, обвёл торжествующим взглядом недоверчиво молчащих спасателей и медленно повторил: – Все до единого. Им было трудновато дышать, но теперь всё в порядке. Ещё у них плохо с водой, оказалось, родничок давно иссяк.
– А еда? – встревоженно спросила Кастина.
– Еды там большой запас, но она очень сухая, – так же бодро сообщил мельник, и Даренс колко ухмыльнулся.
– Вот умеешь ты, дед, успокаивать!
– Все отходим подальше, за камни, – скомандовал Феодорис, прочитав переданное ему мельником письмо, – и надевайте очки. Саргенс предлагает прожечь проход двойным заклинанием.
– А нас он им не прожарит? – едко осведомился Ольсен, уводя к камням Кастину, не желавшую даже на миг выпускать из рук найдёныша.
– Нет, это огненное заклинание, связанное с превращением. А Филитий поможет остудить проход воздушным, Сарг считает – выгоднее потратить магию на проход, чем тратить время на разборку завала. И я с ним согласен, ведь пока мы таскаем тут камни, источник ищет новый выход, – кратко объясняя мельнику эти магические тонкости, шагавший за ним магистр попутно складывал в отдельный кошель жезлы и светящиеся от наполнявшей их магии камни. – Готово, прикажи фантому отнести вот это Саргенсу. Время
Эти пять минут показались покачивающей ребёнка травнице невероятно долгими, она успела продумать вопросы, какие собиралась задать при встрече Весенике. Разумеется, Кася поверила письму магистра, но интуицией, смешанной с жизненным опытом, чуяла – далеко не всё так гладко у пленников древнего убежища.
Алая вспышка света, ударившая от обрушенной лестницы в сторону заваленного источника, принесла с собой волну испускавшего жар мелкого песка. Он широким жарким языком рассыпался перед открывшимся в глубь скалы прямым как стрела проходом, вмиг засыпав неровности и трещины в наспех очищенной от камней площадке.
Стремительно промчался по освещённому изнутри проходу Бор, притащивший новое письмо, и пока верховный магистр его читал, все остальные потянулись к этой площадке, желая собственными глазами убедиться в здоровье и целости освобождённых.
– Потерпите хоть несколько минут, пока песок остынет! – ещё строго предупреждал Феодорис, а ноги уже самовольно несли его к освещённому изнутри проходу. – Терсия! Хоть ты бы не торопилась!
– Мне ребёнка перепеленать нужно, – беззлобно огрызнулась Кася, – и вообще, чего же ты сам-то так бежишь?
– Я никого не вижу, – встревоженно пожаловался Лирсет, вглядываясь в конец узкого и невысокого тоннеля с шероховатыми оплавленными стенами, – там совершенно пустая комната!
– Это прихожая, за ней зал, – поторопился объяснить Феодорис, – и все они ушли туда, ведь им жарче, чем нам. Потому и предупреждаю: не торопитесь, хоть и бросил Филитий вслед «огненному ножу» Сарга своё «ледяное дыхание», но этого мало.
– Открывается… – перебил его чей-то взволнованный голос, и весь отряд затаил дыхание: в торце ярко освещённой комнатки раскрылась дверь и в проёме показалась мужская фигура в странном сером балахоне.
– Бросаю ещё одно «ледяное дыхание», – крикнула фигура голосом Филития и сделала руками замысловатый жест.
– Пресветлые духи, – прикрывая полой куртки малыша, охнула Кася и шагнула ближе к проходу, живо сообразив, что идти по нему придётся гуськом, а потому лучше оказаться в числе первых.
Однако Бенра оказалась быстрее, и едва по созданному тоннелю промчался прохладный вихрь, выдувая облачко последних песчинок, как чародейка оказалась внутри. Следом за ней успел заскочить Лирсет, а за ним Кастина. Ольсен чуть приотстал, и его успел опередить Ранзел.
– Не пробей головой потолок, – топая за правнуком, сердито ворчал мельник, – уж не могли они на пол-локтя выше сделать!
Однако, обнаружив, что бежит уже по небольшой светлой комнатке без окон и мебели, Ольсен тотчас смолк, жадно вглядываясь в проём округлой двери, за которой виднелся просторный зал. И там молча стояли люди в таких же балахонах, как у Филития. Мельник торопился рассмотреть на бегу их лица, отмечая про себя: вот Берест и Веся, вот Тирой… как будто все живы и даже здоровы, раз пытаются растянуть в улыбках странно кривящиеся губы. Вот только смеяться в ответ на эти улыбки почему-то не получалось, а на глаза наворачивались непрошеные слёзы. Хотя это, несомненно, были слёзы радости…