Выбор сделан
Шрифт:
В общем, в своих догадках, инстинктах и отточенных рефлексах мужчина убедился ещё раз, когда кровожадный илган перестал себя контролировать и рванул к ребёнку. Рванул достаточно быстро, чтобы она даже смерть свою не успела бы осознать. Но как рванул, так и врезался в стену, будучи откинутым Алуаром.
Вот, что удивило мужчину в тот момент. Его сила вырвалась наружу, сковав почти всех самых кровожадных из них или тех, кого просто его ипостась не хотела бы видеть рядом со своей Иллирой. Только гри и нагшиар быстро оказались так же на пути илгана, лежащего на полу у стены и яростно шипящего в ответ.
Из
И тут он осознал. Выбор сделан. Она сделала выбор. Не сделай она его, он бы так не отреагировал, слишком хорошо знал свою суть.
— Ты в порядке? — спросил Наблюдатель у ребёнка.
— В полном, только живот болит, — от звука её мягкого спокойного голоса Алуар не сдержался и рыкнул. И даже не понял от удовольствия или от сути произнесённого. Неужели, она всё же ранена?
— Идём, тебе нужно полежать, — её советник мягко улыбнулся на эту реакцию мужчины и повёл их в её каюту, которая оказалась вся выполненную цвете эссия. Что ж, ей он подходит. Особенно, к этим серо-голубым глазам, так выделяющиеся на бледной коже и нежном детском личике, обрамлённом пышными волосами цвета древесного цвета.
Алуар спокойно прошёл в спальню и уложил её на кровать, но встал рядом.
Наблюдатель быстро нашёл лекарство, что могло бы ей помочь, но додумался передать его через хмуро следящего за них тардиарца. Хорошо, ведь сейчас его инстинкты ещё долго будут нестабильны. Их сможет приглушить только Обряд Единения, чего он не мог сделать с малышкой. Она ещё слишком мала для этого. Ну а он… он потерпит.
— Как быстро они должны подействовать? — мягко спросила она.
— В течение пяти минут. Это лекарство снимет как боль, так и все отягощающие процессы, так что тебе не о чем волноваться, — мягко улыбнулся советник, а потом посмотрел на Алуара. — Всё в ваших руках, — сказал, словно прочитав все его последние мысли. — Отдыхай до следующего Выбора и обращайся, если что, — это уже малышке и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Принеся к кровати стул от женского столика, мужчина грузно опустился на него, прикрыл заодно её голые стопы и принялся осматривать тело, пытаясь понять, откуда же этот запах крови? И как лекарство от боли и спазмов поможет ей?
— Как тебя зовут? — тихо, но так нежно, что он едва не вздрогнул.
— Алуар Эшти Криду, — представился и замер.
— Ладышева Евгения Александрова, — произнесла она. — Может называть меня просто Женя.
— Шена? — переспросил мужчина, стараясь понять, что это за имя такое. Он даже исковеркал его, чувствуя при этом волну стыда, сжигающую изнутри за то, что малышке пришлось поправлять взрослого, а он так и не смог правильно произнести. А ведь это… Это невероятно. Она позволяет ему называть себя личным именем, что могут произносить только её близкие и родные, если верить её словам.
Разговор они вели слегка посредственный. Она многое узнавала осторожно, так же осторожно рассказывала в ответ о себе, своей расе, если это входило в разговор. И всё же Алуара удивила её реакция на его вопрос о её состоянии и запахе. Она несколько раз смущённо
Оказалось, что не ребёнок.
Когда Алуар незаметно решил показать свою заботу, организовав им совместный ужин, она ела хорошо, хоть и не так много, как бы ему хотелось. Но мужчина подумал, что для такого маленького тельца этого достаточно. И вот разговор зашёл снова в ту сторону, где он мог бы выяснить, что с ней. Выяснил. И почувствовал невероятное облегчение. Во-первых, она не ранена, и её здоровью ничего не угрожает. Во-вторых, она не ребёнок, а взрослая женщина, и её тело вот таким странным кровавым образом ей говорит, что она пропустила момент для зачатия ребёнка, но ещё способна на это… способна зачать ребёнка.
Мой внутренний тар буквально заурчал от удовольствия, вызванного такой новостью. А особенно от того, что их Иллира цела и невредима, а сейчас ещё и сыта, в тепле и под защитой. Только всё равно она смущена и взволнованна. Даже сказала, что эти «критические дни» все считают грязным, мешающим и противным, особенно их мужчины. Что ж, идиоты были всегда и везде. И всё же, её это напрягает.
— Прости, если это обидело тебя, — Алуар подал голос, вырвавший её из задумчивости.
— Ничего страшного, — усмехнулась малышка и отхлебнула отвар из листьев шурша. — Думаю, у ваших женщин такого не бывает, от того это действительно важно было объяснить, — и получила кивок на свои слова.
— Больше не смущайся этого, — решил он успокоить её, накладывая себе в тарелку кашу из рувии и большой кусок жаренного мяса корса. — Я не считаю это грязным или противным. Это естественный процесс, показывающий важный аспект твоей жизни. Если подумать, именно он показал мне, что ты моя Иллира.
— А что обозначает это слово? Я хоть и стала понимать ваш язык, но всё равно это слово не поддаётся переводу.
Точно. Она ведь не знает.
— Это на древнем языке моей расы. Оно обозначает «Единственная», — она как-то резко напряглась и слегка покраснела. — Пара, которую ты будешь желать всегда. Желать защитить, быть рядом, дать всё, что попросит, даже если это будет твоя жизнь.
— Твоя раса, — она осторожно подняла глаза от чая на мужчину, столкнувшись с пристальным взглядом, но отступать от слов было поздно. — К какой ты принадлежишь? Если остальных я смогла более менее различить, то ты… Ты похож на земных мужчин. Только они не рычат как звери, — усмехнулась малышка.
А вот тут напрягся Алуар, но потом всё же спокойно смог ответить:
— Я тардиарец.
И замер, ожидая её реакции. Судя по её отсутствию, девушкам совершенно не объяснили их положения и степени опасности мужчин этого мира. Большое упущение, так подумалось ему в тот момент.
— Прости, я не понимаю по названию ваших рас их какое-то отличие. Я ориентировалась на внешние данные, когда увидела тебя и остальных.
Что и требовалось доказать. Оказывается, в сказаниях их расы есть мифы, где встречались те или иные представители их рас. Но его она разгадать не смогла. И тут он сглупил. Его тар буквально взял управление телом на себя и показался ей во всей красе. От чего малышка буквально онемела и обронила кружку с горячим отваром на себя, вымолвив:
— Демон.