Выбор сделан
Шрифт:
Что с ними случилось? Почему они лежат отдельно, в таких позах и в таком виде?
Я поднялась в сидячее положение с трудом. Голова гудела, медленно заполняясь мыслями, чувствами и воспоминаниями. Честно пыталась вспомнить вчерашний день и как оказалась на кровати. Но в последней части я явно не принимала участия. Тогда как?
И мозг дал ответ. Пробуждение, приход свекровей и тётушек, секс в ванной, пропущенный завтрак и обед без дам, приход и аудиенция с Императрицей Арикри… Тело покрыли мурашки так сильно и резко, что даже волосы на голове зашевелились от воспоминания. Я вспомнила
Сейчас я уже другими глазами смотрела на моих мужчин. Они с стазисе, чтобы это слово не значило. Полностью неподвижны и даже дышат через раз и очень медленно. А я? Я ещё дрожу от ужаса и хочу пить.
Встав с трудом и кое-как подняв графин с водой с прикроватной тумбы, пила воду жадно, через горлышко хрустального изделия. Холодная жидкость освежила рот и приятно холодила пищевод с желудком, заодно освежая голову. Мысли приходили в себя окончательно, а слёзы заполняли глаза.
Полупустой графин еле успела поставить на место, чтобы не выпал из вдруг ослабевших рук. Я уткнулась в колени и беззвучно заревела, содрогаясь всем телом. Душевная боль рвала грудь изнутри осознанием.
Я была мертва. Я умерла. Так жестоко и бесчеловечно. И уже потрёпанную меня нашли Наблюдатели. Они восстановили моё тело и оживили. Но оно всё равно фантомно болело и тянуло от пережитого, когда я очнулась в той палате. А те изначальные процедуры и проверки были нужны, чтобы удостовериться в произведённых манипуляциях восстановления.
А моё быстрое принятие ситуации и адаптация под неё — включая многомужество, о котором я даже подумать никогда бы не смогла — это всё воздействие на разум от Наблюдателей, чтобы Выбор проходил спокойно и без эмоциональных срывов.
Одна девушка сорвётся — это ещё не страшно. Её можно и успокоить. Но что будет, если запротестуют и распсихуются все? А сколько нас? Сотня? Две? Три?
Боже. Неужели и они были… Эта мысль больно резанула по нервам. За таким я даже не заметила, как позади началось движение. А услышав постороннее шуршание через гул в ушах от сдерживаемых рыданий, обернуться не успела, как оказалась зажата в стальных горячих объятьях Алуара. Мужчина яростно рычал и обнимал так, словно хотел спрятать собой от всех. Руки, хвост и даже крылья — всё закрывало от мира. В груди под ухом быстро и мощно билось сильное сердце храброго тардиарца, герцога, моего мужчины и Старшего мужа.
Я с трудом и содроганиями от утихающей истерики подняла голову. Лицо его было искажено в яростном оскале, глаза горели алым, но смотрели куда-то в пустоту, по звериному и совершенно неосознанно. Рычание вырывалось почти с каждым выдохом.
— Алуар, — тихо и хрипло позвала я, высвобождая руку, прижатую к нему вместе с моим телом, и протягивая к его лицу. Осторожно огладила острые скулы, шершавую кожу щеки, губы, даже задела слегка клыки, прежде чем спустила к сильному подбородку. Постепенно взгляд мужа становился осознанным, рычание утихло, а объятья перестали быть настолько каменными.
Алуар медленно опустил сначала взгляд на мою руку у его лица, потом голову, чтобы посмотреть
— Ше-на, — по слогам выдал муж и пришёл в себя. — Шена! — притянул повыше к себе и впился в губы.
Поцелуй вышел слегка солёным — слёзы на лице не успели высохнуть — и даже кровавым — Ал не успел убрать клыки и слегка царапнул мне язык. Оторвавшись, он уткнулся мне в макушку носом и стал раскачиваться из стороны в сторону, приговаривая:
— Шена. Моя Шена. Маленькая моя. Нежная моя Иллира. Моя любимая. Шена.
Минуты проходили за минутами, но он продолжал качаться и шептать, словно это должно было не меня успокоить, а его. Но, думаю, так оно и есть. Им обоим нехило могло перепасть от моего состояния. Как они его пережили, мне даже страшно представить — увидеть, что что-то ужасное и непонятное твориться с твоим любимым, и не иметь сил помочь.
Тихонько выпустив меня из объятий, Алуар мне нужно улыбнулся, затем посмотрел куда-то мне за спину. Я обернуться снова не успела, будучи зажатой теперь уже всем телом в кольца змеиного хвоста и крепких рук моего нагшиара. Дикое и разъярённое шипение где-то над головой в сторону Алуара, издавшего на это какой-то усталый смешок, и мы быстро оказались на другом конце кровати, обогнув удивлённо вскинувшего брови тардиарца по внушительной дуге, которую вообще позволяла комната и мебель в ней.
— Шшшшшшше….Шшшшеее… — выдавал из села Шаэр. И вот пойми, просто так шипит или всё же имя пытается моё сказать. — Шшшшшшшшшеееееее…на, — всё же имя.
— Да, Шаэр? — мягко спросила я, смотря вверх на его огромную змеиную нижнюю челюсть и то и дело показывающуюся наружу красную ленту языка.
— Шшшшшшеееееена, — кажется, вышла как-то довольно, но всё ещё настороженно.
— Да, Шаэрдэш, — ощущение возникает, словно со стесняющимся ребёнком говоришь.
— Шшшшшеееена. Мойййййааааа Эсссссшшшшиииира, — продолжил муж, а Алуар на это тихо посмеивался. За что удостоился моего укоризненного взгляда: сам не лучше выглядел и мыслил в первые минуты пробуждения. — Шшшшшеееена.
Пришлось тоже подождать, пока и наг придёт в себя. Благо быстрее вышло, чем с демоном. Теперь мы все вместе сидели в центре кровати, они напротив меня и ждали ответа на вопрос: «что со мной произошло?». Про себя они даже говорить не стали. Отмахнулись, мол «инстинкт защиты сработал».
А что я могла сказать? У меня отмахнуться не получиться. Соврать — не вариант. Поэтому я честно поведала всё. И что видела, и что слышала, и что поняла из всего этого. Мужья сидели мрачные и напряжённые, погружая комнату в полную тишину.
«Шена?» — осторожно моего сознания коснулась Таша.
«Да?» — тут же отозвалась я.
«Слава Богу, я тебя слышу!» — и столько искренней радости и облегчения в её голосе! — «Что с тобой было? Что это было за видение такое? Я пыталась до тебя докричаться, но ни в какую!»
Так вот, что это было. Это Таша меня звала!
«Тебя словно утягивало и закрывало всё сильнее! Прости, я не смогла тебя удержать!» — сокрушалась девушка, а мне так приятно была её забота.
«Спасибо, Таша», — выдохнула я. — «Но это… От такого было не помочь».