Выбор сделанный судьбой
Шрифт:
— Дозволенно ли мне будет сказать, что вы — Николь, прекраснее всех виденных мною женщин. И превосходите сестру своею красотою.
«Чувак ты серьезно?» — хотелось мне встряхнуть итальянца, или заехать ему чем-нибудь тяжелым по темечку.
— О, я не сомневаюсь, что вы не просто ценитель, а уже профессионал. И я не Николь. Я — Вероника, можно Вера, можно Ника. — Ехидно ответила я.
Попыталась избавиться от захвата своей длани мужчиной. Но не тут, то было. Этот гад не планировал меня отпускать. Я же не планировала его впускать дальше прихожей.
— К сожалению, любезный Граф, вы зря потратили своё время на дорогу сюда. Александр отсутствует.
— Как? — растеряв великосветский апломб, вскрикнул Тито. — В офисе его тоже нет, я только оттуда.
— Саша вместе с женой, отправился понежиться на солнышке. Вернутся они дня через три четыре. Так что, увы и ах, но милый Граф, вынуждена распрощаться с вами.
Я кивнула в сторону всё ещё открытой двери. И сама себе удивилась, какая же я, а? Держу аристократа на пороге. Аж возгордилась собой.
— Он мог бы предупредить…. — зарычал Тито, но тут, же заткнулся, понимая, при ком рычит на Сашу. — Приветствую вас, очаровательная Надежда, — в спокойной официальной манере, поздоровался Тито с появившейся на пороге Надей.
Она смотрела на него блестящими от слёз глазами. А он вёл себя так, будто они едва знакомы. Всё что мне оставалось, это лишь метнуть на итальянца обжигающий призрением взгляд.
Тито был далеко не дурак и видимо понял, что я в курсе отношений этой парочки, и лишь пожав плечами ухмыльнувшись, сказал.
— Я не привык иметь дело с детьми, cara.
— Тогда зачем вы расточаете этим детям комплементы, и строите глазки, — сейчас я имела в виду больше себя, чем Надю.
— Cara, может твой возраст и идентичен возрасту Надежды. Но ты гораздо взрослее своей подруги.
Вот сволочь! И не поспоришь!
— Раз Александр отсутствует, то не буду смущать милых дам, и отвлекать своим присутствием.
Итальянский Граф откланялся, оставив меня, с шокировано — расстроенной подругой. Сейчас все её надежды на примирение с Тито разбились как хрустальный стакан. А то, что эти самые надежды были, сейчас говорило её вытянутое побледневшее лицо.
День однозначно сегодня не мой!
Мечты о возврате в уютную тёплую пастель, сошли на нет, ещё с Бряновой. Но и выпроводив подругу, согласившись вечером куда-нибудь вырваться, покоя и одиночества мне не принесло. В дверь в очередной раз позвонили, и раз охрана не доложила, то это был кто-то из своих. А у своих у всех есть ключ, так что увидеть на пороге родительницу, я ну ни как не была готова.
— Милая, — тут же попыталась задушить меня в своих объятиях мама.
— Мама, — прокряхтела я, — задушишшшшь…
— Прости, демонёнок. Я соскучилась.
Скривившись от своего детского прозвища, тяжело вздохнула и, выбравшись из объятий мамы, поплелась в гостиную.
— Мы виделись неделю назад, на свадьбе Димы.
Мама плюхнулась в кресло,
— Ты там не решила, когда замуж? И что у вас там с Громовым?
— Мне только двадцать два и я никуда не тороплюсь. А что у меня может быть с Громовым? — изогнула я в удивлении брови.
Мамина улыбка стала ещё ехиднее.
— Ну, ты так легко выдернула его с собрания акционеров, что Кирилл был удивлён. Обычно Громов даже на телефонный звонок не реагирует, хотя могут звонить его пациенты, и дело может касаться чьей-то жизни…
— Дело касалось жизни и смерти, — перебила я родительницу, пока она себе чего не на придумывала. — У меня на глазах сегодня сбили ребёнка. Его не удалось спасти.
Последнюю фразу я уже прошептала.
Мама поднялась с кресла и, подойдя, обняла меня со спины. Её молчаливая поддержка пробила какой-то барьер. Слёзы хлынули из глаз, и я уже не могла остановиться. Рыдала, всхлипывала, рассказывая, как это всё произошло. Что пережила в тот момент. Мама лишь молча, гладила меня по волосам и шептала нежные слова. Прямо как в детстве. Я ведь даже не заметила, как мы переместились на диван, я уже лежала на её коленях.
— Милая, — перебирая мои волосы, сказала мама, — врачи не боги. Спасти каждого они не могут. И даже техническое оснащение не всегда гарантирует человеку жизнь.
— Я понимаю, — шмыгнула я носом. — Игорь сказал то же самое. Но … понимаешь … он ведь спас тебя, — я вновь запнулась, вспоминая тот ужасный момент, когда сердце мамы почти остановилось. — Ты была такая хрупкая, и бледная, белее мрамора, на котором лежала,… а он, он так уверенно действовал…
Мама утёрла своими пальцами мои слезинки, и печально вздохнув, сказала.
— Я уже тогда наблюдалась у Игоря. У меня был небольшой приступ в одном из ресторанов, где и он по случайности был с коллегами. А после этого, он шантажом, что расскажет всё вам и Кириллу, заставил меня наблюдаться у него… — мама лукаво усмехнулась. — Он отличный врач.
— Он потрясающий врач, — горячее дополнила я.
И только после этого заметила, как ехидно на меня она смотрит. Ну, нет, эту женщину ни чем не проберёшь.
— Да нет у меня ничего с Громовым, — пробурчала я, поднимаясь с её коленей.
Небольшой бар, который не однократно менял своих хозяев и название, всё так же был задымлён и полон народу, как и всегда. Ведь несмотря на текучку хозяев, одно оставалось неизменным, — это выступление малоизвестной группы. Хотя малоизвестной она оставалась до сих пор, только из-за лени её участников.
Ни Паша, ни Стас, не их солит Сёма, не желали славы, а играли в баре скорее для хобби и отдыха.
Я познакомила парней с кучей продюсеров, но не один из них не смог убедить их даже выступить на каком либо мероприятии. Пару лет я билась об стену, желая парням всего лучшего, но потом, Сёма отвёл меня в сторонку и спросил: