Выбор сердца

Нецветаева Светлана

— Сейчас поеду, порадую стариков, а то они считают, что я бегу от ответственности, от скуки. Знаешь же, как то поколение говорит? Твой отец, кстати, тоже мне так сказал. Мы, мол, тогда в 40-х бились за жизнь, а вы молодежь, гоняетесь за адреналином.

— Кстати, о моих. Они тебя тоже очень ждут. Может, вечерком вместе навестим?

— Не-е, извини, вечером не могу. Потом обязательно заеду.

— Только не говори мне, что все еще занимаешься этой хренью! — Валентин неодобрительно покачал головой.

— А как? — взбеленился Тимур, — скажи, как еще можно найти свою пару? — Он сверлил друга глазами и, не дождавшись ответа, продолжил. —

Мы сами обрекли себя на эти бесконечные поиски. Легенды не обманывали и ведьмы предупреждали, что мы потеряем друг друга. Так и вышло. Исход был фатальной ошибкой, чуть не приведший нас к вымиранию. — Тимур опустил глаза и, с удивлением обнаружив у себя в руках погнутую ложечку, бросил ее на стол. — Мои родители стали легендой, подтверждением пророчества и в то же время надеждой для многих. Они были первыми за двадцать лет после исхода волков из России после революции, кто нашел друг друга. Случайно! Почти все вернулись, но за прошедшие годы люди и волки мигрировали по огромной территории, кто по принуждению, кто по собственному желанию, не подозревая, к чему это массовое переселение приведет. Но хоть надежда появилась, что твоя пара живет где-то на другом конце нашей бывшей необъятной и также надеется на встречу и ждет. Да что я тебе это рассказываю? Ты и сам отлично знаешь! Вот сам-то ты, какого сидишь в этом розовом муслине?

Несмотря на серьезность темы, друг усмехнулся:

— Вспомнил тоже — муслин. Кто так сейчас говорит?

— Не уходи от темы, — Тимур стукнул по столу, напугав младенца за соседним столом. Его мамашка осуждающе посмотрела на беспардонного соседа.

— Ладно-ладно, — поднял руки, сдаваясь Валентин. — Ты меня раскусил. Шел я как-то мимо, и вдруг в душе что-то екнуло, дернулось, нос уловил запах, настолько притягательный, что не смог сопротивляться, зашел. Подумал, вот оно! Вот так работает истинность! Дождался!

— И?… — Тимур подался вперед, ожидая продолжения.

— И… ничего или правильнее сказать, ни-ко-го. Но когда утром по дороге в офис прохожу мимо, не могу сопротивляться, захожу. Сегодня уже пятьдесят четвертый день пошел, как…

— Пятьдесят пятый, — сказала Зинаида, ставя перед Валентином свежую чашку с кофе.

— Вот, зато с Зинаидой познакомился. Пытался сманить ее к нам в офис кофе варить. Не удалось, — вздохнул он с притворной обидой.

— Да, кофе у вас отличный, — подтвердил Тимур. — Может, все-таки передумаете?

— Что, в солдатской столовке такого кофе не подают? — фыркнула польщенная женщина.

— В офицерской, — поправил Тимур. — Подавать-то подают, да вот я чаще сухпайком питался, не до изысков было.

— Сколько ты уже городов прошерстил больших и малых?

— Более трехсот больших, малые не считал.

— Ого, — присвистнул друг.

— Ну, если учесть, что в стране 155 649 населенных пунктов, могу и не успеть до конца жизни.

Парни молча сидели, наслаждаясь кофе и минуткой тишины. Мамашки с детьми ушли, как и пожилые дамы. У витрины девочки-подростки выбирали десерт, явно растерявшиеся от обилия выбора.

— Знаешь, чего я боюсь? — прервал молчание Валентин.

— Чего? — лениво спросил Тимур.

— Что когда я встречу ее, души и тела притянет, завяжет в неразрывный узелок, а наши мировоззрения окажутся несовместимы. Характер, конечно, тоже важен. Но мы сами за него в ответе, потому что в состоянии слепить из себя любую личность, было бы желание и сила воли. Гораздо сложнее с нравственными и моральными ценностями,

вбитыми в нас с детства. Вон, например, две куколки, которые пялились на тебя на парковке, когда ты подъехал, и потом, когда ты помогал мечущейся от ребенка к багажнику мамочке, — Валентин кивнул на девчонок за окном, сидящих за столиком под большим розовым тентом. — Им ведь и в голову не пришло помочь. Не потому, что они плохие, просто безучастные. Даже допускаю, им говорили, что это можно расценить, как вторжение в чужое личное пространство.

— Это невозможно, — категорично заявил Тимур. — То, что ты говоришь, противоречит самой природе истинности, единству душ. Характер и менталитет несущественны. Главное — душа твоей пары, которую ты знаешь, как свою. Вы много раз расставались, чтобы родиться вновь и встретиться. Посмотри на моих родителей. Между ними была, казалось бы, непреодолимая пропасть, они находились по разные стороны фронта, с каждой стороны работала мощная идеологическая машина. Но стоило им встретиться, и все отошло на второй план. Мой тебе совет: отдайся инстинктам, люби ее такой, какая она есть.

Тимур довольный собой, откинулся на спинку кресла:

— Но есть еще одно решение: найди себе волчицу, рожденную годах этак в 80-х, плюнь на истинность.

Валентин поморщился:

— Я еще не настолько отчаялся. Да и ты, не рано ли занялся поиском? Поживи еще для себя, — сказал он.

— Я созрел, — твердо сказал Тимур. — Хочу семью, такую как у родителей, детей, — он кивнул головой на пару с ребенком, зашедших в кафе. Годовалый карапуз, с личиком и ладошками, перемазанными шоколадом, довольно посасывал сладкий палец. — Вот такого маленького Тимошку.

Волк сидел неподвижно на открытой вершине холма — самого высокого места городского парка. Его силуэт, освещенный звездами и краешком луны, отчетливо выделялся на фоне темного небосклона и плотной стены деревьев у подножья. Сверху открывалась впечатляющая панорама ночного города, который сиял огнями, соперничая яркостью со звездным небом.

Зверь терпеливо выжидал, когда Луна возьмет полную власть над небосводом. Это была ее ночь, ночь полнолуния.

Все вокруг замерло в ожидании. Ничто не нарушало тишину, даже ветерок, до сих пор свободно гулявший меж деревьев и играющий листьями, притих. Но как только Луна воцарилась, волк мотнул головой, стряхивая мистический транс, в который лунный диск вводил своих земных детей, вытянул шею и завыл длинно и басисто, изредка прерываясь на легкое рычание. И тогда ветер, зашелестев листвой, подхватил волчью песню, и понес ее ввысь и вместе с ней мысленный посыл — мольбу о помощи.

Едва финальные ноты волчьей песни стихли, унесенные последним дуновением, волк, отдав себя на волю звериному инстинкту, повернул на северо-запад и побежал к выходу из парка.

Дорога мягко ложилась под его лапами. Он бежал, оставляя за спиной улицу за улицей. Световые пятна от фонарей, отвоевывая у темноты малое, оставляли на ее откуп все остальное. Но волку было все равно, его вел инстинкт.

Луна проложила световую дорожку от окна к дверям, вдоль стоящих рядами кроватей. Толстые стены здания, призванные охранять, не защищали от внутренних страхов, которые поневоле рождаются, когда человек соприкасается с дикой природой. Помимо волчьего воя, вызывающего чувства беспокойства и смутной тревоги, никакие другие звуки не нарушали ночную тишину. Лишь редкие тяжелые вздохи и неровное дыхание выдавало, что находящиеся в комнате люди не спят.