Выбор судьбы
Шрифт:
— Но это уже что-то. Необходимо отправить ворона в Белую Гавань.
— Горячность – плохой союзник, Пташка, — покачав головой, возразил Клиган.
— На доске осталось всего трое игроков, которым предстоит сделать шаг: Тиррелы, Мартеллы и Болтоны, хотя преимущество последних – временная слабость северян. Остальные слишком слабы, чтобы иметь реальный вес. Глупо предпринимать какие-то действия до этого. Игра пойдет после того, как Простор и Солнечное копье сбросят маски. Ты увидишь, как изменятся силы.
— Но ожидание подобно смерти, — вмешалась Санса.
— Как и излишняя горячность! Именно она погубила твоего братца. Хочешь отправиться за ним?
— Пожалуйста, не надо, — прижимая ладони к ушам, пролепетала она.
Помянув
— Если тебе станет от этого легче, мы можем сделать следующее: отправим в Белую Гавань ворона. В письме ты изложишь лорду Мандерли свои намерения и попросишь объединить вокруг себя верных Старкам северян. Но прошу, для своей же безопасности не сообщай ему, где ты находишься. Если он верен Вашему дому, на Севере начнется движения, собрания лордов, совместные поездки на охоту, дружеские визиты. Отправим туда верного человека, который за всем проследит.
— Но если я не сообщу ему этой информации, он может решить, что это ловушка, — возразила Санса.
— А если ты ему сообщишь, а он предаст тебя?! Долг вассалов – беспрекословно выполнять приказы сюзерена. Так, по крайней мере, ты ничем не рискуешь. Если все пойдет по плану, ты расскажешь ему больше.
Санса благодарно кивнула, пытаясь скрыть слезы радости, текущие по ее щекам, уткнувшись носом в грудь Клигана. Сегодняшний день стал для нее самым счастливым днем за последние годы. Она узнала, что ее сестра жива, а Сандор дал ей хоть и призрачную, но все-таки надежду на возвращение в родные стены Винтерфелла.
Остаток дня девушка провела радостно порхая по немногочисленным комнатам, окрыленная полученными новостями. Она сразу же написала несколько писем лорду Мандерли, а также старейшему другу отца, Хоуленду Риду, желая заручиться их поддержкой, как посоветовал Клиган. Но вот ночь в очередной раз принесла девушке разочарование. Холодные простыни обжигали кожу, возбуждённый разум никак не хотел отпускать ее в объятия сна, а порывистый ветер, врываясь сквозь открытые ставни, ужасающе завывал, попадая в трещины между каменной кладкой. Девушку пугали и мерцающие тени, отбрасываемые пламенем свечи, и кричащее пение птиц за окном. Не в силах больше бороться с ожившими кошмарами ночи, Санса накинула поверх ночного платья халат и направилась на кухню.
Втайне от Клигана у девушки появилась привычка перед сном, чтобы успокоить расшатанные нервы, а так же скрасить неспокойные ночи в чужом доме, — выпивать по чарке вина. В эти моменты одиночество не казалось ей таким страшным, а дом — чужим.
Пройдя уже знакомым маршрутом, девушка спустилась по винтовой лестнице и по узкому коридору направилась к кухне. Но, не дойдя и до половины пути, Санса застыла на месте, как каменное изваяние. Всю округу огласил пронзительный волчий вой, похожий на зов, и зову этому вторили десятки других, более слабых голосов. Этот вой нельзя было спутать с воем обычного волка, — в нем чувствовался какой-то первобытный напор, древнее знание, черпающее свои силы в преданиях прошлого. Девушка подбежала к окну, издав легкий вскрик, когда на ближайшем к замку холме увидела огромную одинокую волчицу, глаза которой горели при лунном свете, как два факела. Санса поднесла дрожащую руку к груди, а зверь, глядя на нее, издал еще один победоносный клич. И тут же все стихло. Волчица будто растворилась в ночном мраке, даже луна скрылась за облаками, уступая место кромешной темноте.
— Леди, — со слезами на глазах проговорила Санса, — но это не может быть она, просто не может. Леди умерла много лет назад, ее кости обрели покой в Винтерфелле. Немерия! — пришел ответ из глубины сознания. — Она нашла меня.
На дрожащих ногах дойдя до кухни, девушка в очередной раз застыла на месте.
— «Да что же это такое?! Что за день?! Ведь все, чего я хочу – это немного покоя», — пронеслось у
Отступать было уже поздно, поэтому она решилась сделать шаг вперед. Впервые за долгое время хозяин замка был пьян настолько, что не смог, а может, просто не захотел подниматься в свои покои. Склонившись над стальной кружкой, мужчина, казалось, не замечал присутствия Сансы, погрузившись в свои мысли. Невидящим взором он смотрел на плещущуюся в чаше кровавую жидкость, будто пытаясь утопить в ней свои невзгоды. Девушка боязливо попятилась назад, но его повелительный голос, заставивший содрогнуться камни, едва не оглушил ее:
— Я знаю, зачем ты пришла! И всегда знаю, сколько у меня осталось! Если уж так приперло, могла бы просто попросить. Садись! — ставя рядом с собой вторую кружку, невозмутимо проговорил он.
В этот момент чувство стыда захлестнуло Сансу с головой. Мало того, что она позволила себе достаточно вольное отношение к алкоголю, так еще и была уличена в том, что под покровом ночи позволяла себе умыкнуть чашу-другую. Казалось, что каждый ее поступок все глубже опускает ее в бездну позора. Ее септа перевернулась бы в гробу, если бы увидела, в кого превратилась девочка, гордо носившая титул «леди».
— Я не хотела Вас побеспокоить, — опускаясь подле него, пролепетала девушка.
— Чушь собачья, — прорычал Клиган, под завязку наполняя поставленную чашу.
Запах кислого вина заполнил все помещение. Оглянувшись вокруг, Санса заметила, что это был уже не первый бочонок, который позволил себе сегодня выпить Пес. Липкие винные лужицы заливали не только дубовый стол, но и пол едва ли не всего помещения.
— За девочку и ее Пса, — с ядовитой ухмылкой произнес он, — за двух отверженных, которых судьба забросила в самую задницу этого мира! До дна! — произнеся это, Клиган так сильно ударил кружкой о ее чашу, что половина содержимого кровавым пятном расплылась по ее халату. Санса сделала глоток и посмотрела на мужчину.
— Что молчишь? Противно тебе со мной, я же вижу! Небось, жалеешь о том, что уехала следом за безродным пьяницей? И правильно, я бы тоже жалел! Поделом мне! Что воспитанной леди делать с таким уродом, как я?
— Вы не правы, — потупив взгляд, сказала она, но, вспомнив, что воин всегда заставлял ее смотреть на себя, подняла глаза на собеседника.
— Ага, как же… и по ночам вино лакаешь, видать, от большого счастья, — не унимался он. — Ты же у нас Старк, потомок королей Севера, Первых людей, а я кто? Внук псаря и живу хуже собаки.
— А почему пьете Вы?
Такой простой вопрос, заданный с таким наивным непониманием, заставил Пса на миг задуматься об истинной причине своего пьянства. Раньше он напивался, чтобы не видеть презрения в глазах окружающих, чтобы уйти от осознания собственной никчемности, от разочарования, от ненависти, не дававшей дышать, от собственной памяти, в конце концов. Но почему он пил сейчас? Его брат был мертв — единственная в жизни цель достигнута, хотя и не собственными руками. Он обрел дом, хотя и не считал его таковым. С ним рядом была женщина, пусть и не принадлежавшая ему, но все же смотревшая на него без презрения. Это было в десятки раз больше, чем он мог надеяться получить. Но все же он напивался, напивался от того, что все в его жизни было лишь наполовину, и пустующее место Клиган заливал вином. Радость от смерти брата — половина, не он же вонзил меч в его поганое сердце, не он отомстил за отца и сестру. Счастье от того, что у бездомной собаки появился собственный угол — половина, ведь глубоко в душе Сандор ненавидел это место, точно знал, что никогда не приведет в этот дом жену, не воспитает здесь сына. Даже удовольствие от того, что рядом с ним была женщина, которую он желал каждой клеточкой своего естества, было отравлено осознанием того, что она никогда не достанется ему. В природе человека заложено желание обладать большим, и, как любой мужчина, он не хотел довольствоваться частью.