Выбор
Шрифт:
Мы снова сидим за столом друг напротив друга, наши руки соприкасаются. Киваю на лежащие между нами бумаги и усмехаюсь.
– Ты вытащила их в ту же ночь?
Покачала головой.
– Нет.
Прошло три дня, я ничем не выдала, что видела той ночью отца. Украдкой искала на его лице следы того, что он, быть может, заметил меня. Нет. Все было спокойно, как будто и не было злосчастного утра, когда я открыла ящик в его столе. Только на четвертый день я решилась. Дождалась, когда все заснут и в глухой послеполуночный час тихо прокралась в коридор. Я запомнила, какую доску отодвигал отец, она легко подалась, раздался тихий скрип, я замерла, прислушиваясь.
Роберта положила ладонь на бумаги, посмотрела мне в глаза.
– Я нарушила запрет отца, но я чувствовала, что должна. Должна узнать... Слишком уж это было необычно и...
Она улыбнулась, слегка пожав плечами.
– Я всегда была очень любопытной, милый.
Я ласково погладил ее по руке, лежащей на бумагах.
– И ты прочла.
– Да, Клайд. Эту ночь я никогда не забуду...
Джон Олден из Бостона. Он наш предок? Попыталась вспомнить рассказы родителей о нашем происхождении, о предках. Оказалось, что вспоминать особо нечего - все было просто и незамысловато, да и сами рассказы о тех временах скупы на подробности. Когда-то пришли сюда трапперы с востока, обосновались, так и пошли мы, Олдены. Потом, два поколения назад, один из прадедов построил эту ферму, мой отец ее унаследовал. Вот такая незатейливая история, и я никогда не задавала вопросов. Пока не открыла тот ящик и не нашла старую порыжевшую от времени кожаную папку, а в ней...
Так кто же он был, этот Джон Олден, бежавший из бостонской тюрьмы больше двухсот лет назад? От чего он бежал, что он совершил? И как вообще эти листки попали сюда? Кто эта Сара Филлипс? Как это узнать, кого спросить? И эти имена... Дети Сары и Джона. Роберта... Тайтус... Боже... Снова перечитала... Каштановые волосы... Глаза... Та Роберта очень похожа на меня. А ее брат... Мой отец носит то же имя. Что все это значит? Они - наши настоящие предки? От этих молчаливых листков вдруг повеяло чем-то холодным и грозным, неведомым. Нездешним. Может, отец был прав, когда запретил их трогать, был прав, когда спрятал их? Но уже поздно, я достала и прочла. И теперь не успокоюсь, пока не пойму все.
– И что ты сделала, Берта?
– Стала читать о Бостоне, о тех давних временах, то, что могла найти.
Я покачал головой.
– Не пыталась кого-нибудь расспрашивать?
– Некого было, к отцу не пойдешь, хотела как-то спросить учительницу в школе о Джоне Олдене из Бостона, но испугалась.
– Почему?
– Не знаю, Клайд. Подумала, а вдруг отцу скажет... Он что-то скрывает от меня, от всех. А я пойду расспрашивать... Нет, так было нельзя.
– Как же ты сумела разобраться, Берт?
– Магазин. Я проработала почти пять лет у мистера Эплмена, здесь, в Бильце.
– И?
– Там был небольшой книжный отдел, здесь у нас особо не читают, в основном все на церковные темы, сборники проповедей... А однажды... Откуда-то появилась небольшая книга, ''Пилигримы'' и старинная история Массачусетса''.
– О ''Мэйфлауэре''?
– Не только, Клайд.
Роберта помолчала несколько мгновений, послышался вздох, как будто она собиралась с духом. Тихо повторила.
– Не только, любимый.
Я молча жду, понимая, что не надо ее подгонять или задавать какие-то вопросы, она все скажет сама и ей почему-то нелегко на это решиться.
– Там было о нем, Клайд. Немного совсем, но я все поняла. И мне стало страшно...
Маленькая лампа тускло освещает раскрытую потёртую книжку,
Я тоже сразу понял очень многое. Салем. С силой провел по лицу ладонями, как прогоняя наваждение.
– Берт, на воздух, пройдемся немного.
Она кивнула, переведя дыхание и успокоившись.
– Идём, правда, что-то стало душно.
Мать Роберты хлопочет внизу вместе с Эмилией, убирают со стола остатки праздничного обеда.
– Миссис Олден, мы с Бертой погуляем немного тут неподалеку.
Она с улыбкой кивает, передавая Эмилии тарелки, которые та споро моет и укладывает на кухонный стол.
– Конечно, Клайд, Роберта наверняка хочет вам многое здесь показать.
Вежливо киваю в ответ, взяв Берту за руку.
– Ваша дочь столько мне рассказывала о здешних местах, но мы ненадолго, темнеет.
– Да, не отходите далеко, тут давно не слышали о волках, но мало ли...
Роберта рассмеялась, потянула меня к двери.
– Мама, я с детства от тебя слышу о том, что ''мало ли'', а волков как не было, так и нет... Идём, милый.
Наши тихие шаги на узкой лесной тропинке, Роберта тесно прижимается к моему плечу, чувствую ее тепло. Покосился на лицо, оно спокойно и безмятежно, вот перехватила мой осторожный взгляд и улыбнулась.
– Чего смотришь?
Пожимаю плечами, откровенно любуясь ей.
– Ты такая красивая, Берт, спокойная и улыбающаяся, душа радуется, на тебя глядя.
– Это все благодаря тебе, Клайд.
Она вздохнула, теснее прижавшись, мы уже отошли довольно далеко от дома. Плотно обступившие тропинку старые деревья, сосны, дубы и ели - выглядят настоящим дремучим лесом. Берта на эти мои слова рассмеялась и сказала, что всего в полумиле начинаются возделанные поля, так что это никакой не лес, а небольшая густая роща на краю сельских угодий. И рядом - старая ферма Олденов. Почему рощу за столько лет не срубили, а землю не пустили под распашку? Берта пожала плечами, сколько себя помнит, никогда не возникала даже мысль об этом, cловно это место - неприкосновенно. Ни сами Олдены, ни их соседи - никогда не пытались расширить свои владения за его счет. Срубить елочку на Рождество, играть там, будучи детьми, просто гулять - сколько угодно. Но и все. Роберта всегда любила там проводить время, ходить по вот этой тропинке, сидеть возле уютно потрескивающего костра. Смотреть на его пляшущие языки и мечтать...
– Знаешь...
– Что, солнышко?
– Я тут была последний раз совсем недавно, и... Ты не сердишься, что опять вспоминаю?
Покачал головой, прижавшись лицом к ее волосам, шляпку она не надела и дала им свободно упасть на плечи.
– Конечно, не сержусь, Берта... И слушаю тебя.
Она тихо продолжила, глядя то под ноги, то по сторонам.
– Я тогда думала, что больше никогда сюда не вернусь. Знаешь...
– Что?
– А я ведь породовитей, чем Сондра и Бертина, да?