Выборы
Шрифт:
— О, для мужчины моих лет я еще очень прыткий!
— Он выпил почти целую бутылку коньяка, — пояснила Клод.
Шартелль был в одном из своих костюмов-тройке, белой рубашке, ярко-красном галстуке. Черной шляпе набекрень. Он постоял, вытащил из кармана сигару, сунул в рот, раскурил. Посмотрел на бухту, небо, потянулся, подпрыгнул и стукнул в воздухе каблуками. И, пританцовывая, двинулся к нам. Я слышал, как он напевает что-то себе под нос, высокий, стройный мужчина в широкополой шляпе, танцующий кэкуок на африканской тропе. То был веселый, насмешливый танец с короткими остановками,
Я допил коньяк, отдал стакан Анне, подошел к мусорному баку, снял крышку. И принял бить по ней палкой. Крышка гремела, как барабан. Затем я начал восхвалять своего босса.
— Люди этой земли, поклонитесь, — теперь я стучал по крышке в такт словам. — Идет могущественный из всех… Величественна его походка… — Шартелль махнул сигарой, показывая, что слышит мою литанию. — Владыка душ избирателей… Сын света, дружбы с которым жаждут короли… — шаги Шартелля становились все сложнее. Он продолжал напевать, а я — восхвалять его. — Люди Земли знают его, как Шартелля… Имя его известно от страны Ог до Каша… Вот он идет, сын грома… Поклонитесь ему… Закройте глаза, чтобы его сияние не ослепило вас… Быстрее, ибо он уже здесь… Величайший из рыцарей предвыборных кампаний… Убивающий двух зайцев одним выстрелом пришел к нам!
Шартелль вынул изо рта сигару и важно кивнул воображаемой аудитории, сначала той, что слева, затем — справа.
— Это я! — радостно крикнул он, благословив всех своей сигарой. — Это я!
Он высоко подпрыгнул, едва не свалился, но успел схватиться за пальму, посмотрел на нас и широко улыбнулся. Снял шляпу, перевернул ее и пошел обходить воображаемых зрителей. Анна и Клод зааплодировали.
— Шартелль, вы пьяны, — вынес я приговор. Анна протянула мне бутылку и стакан. Я наполнил его до половины и передал Шартеллю. Тот принял стакан с вежливым поклоном.
— Я не пьян, Пит, но собираюсь напиться.
— Он пел всю дорогу, — пояснила Клод. — Очень неприличные песни.
Шартелль огляделся.
— Как вам здесь, мисс Анна? Должен признать, в таком костюме от вас не оторвать глаз.
— Благодарю вас, мистер Клинт, — она сделала реверанс. Выглядело это забавно, потому что весь ее наряд состоял из бикини. — Тут прекрасно. Пит и я решили остаться здесь до конца наших дней.
— А как месье Арсеню? — спросила Клод. — Слегка навеселе?
— Чуть-чуть. Но это никак не сказывается на его кулинарных способностях.
Шартелль вернулся к машине и достал чемоданы.
— Юноша, на заднем сиденье ящик самого лучшего коньяка. Вас не затруднит взять его?
Я перенес коньяк в нашу кабинку, Шартелль и Клод удалились в свою и через несколько минут вышли в купальных костюмах. Шартелль шлепнул Клод пониже спины.
— Потрясающая у нее фигура, не правда ли, Пит?
Я и не собирался оспаривать очевидное. Она чмокнула Шартелля в щеку и побежала к воде. Анна последовала за ней. Они плавали, а мы с Шартеллем сидели под пальмой и пили коньяк.
— Похоже,
— Вы сделали ей предложение?
— В некотором роде. Мужчины в моем возрасте становятся очень осторожными.
— Вы, конечно, немолоды.
— Полагаю, я просто влюбился.
— Такой старик, как вы. Она согласилась?
— Кажется, да.
— Не слишком ли страстная для старика?
— Ну, я не так уж и стар, юноша.
Я отпил коньяка, и какое-то время мы наблюдали за нашими женщинами.
— А как у вас с мисс Анной?
— Я просто влюбился, — повторил я слова Шартелля.
— Собираетесь жениться на ней?
— Возможно.
— Возможно?
— Женюсь.
— Это, конечно, не мое дело, но мисс Анна — достойнейший кандидат в подруги жизни.
Шартелль глотнул коньяка и прислонился спиной к стволу пальмы.
До чего же хорошо, Пит. Сижу на песке, смотрю, как две красавицы плещутся в воде, пью коньяк, знаю, что помог выиграть еще одну кампанию. Лучше не придумаешь.
— В Убондо все спокойно?
— Когда я уезжал, все шло прекрасно.
Мы пили, ели, плавали, предавались любовным утехам остаток пятницы, всю субботу и часть воскресенья. Потом мы привели в чувство месье Арсеню, чтобы расплатиться с ним, распили на прощание бутылку вина и поехали в Убондо. Я следовал за большим белым «ласаллем». Анна сидела рядом, положив голову мне на плечо.
— Это было чудесно, — сонно прошептала она.
— Изумительно.
— И мы действительно сможем жить в домике на берегу?
— До конца наших дней, — ответил я.
Глава 26
Охранники у ворот огражденного стеной Подворья Акомоло узнали белый «ласалль» и приветствовали нас, когда в понедельник вечером Шартелль, я и Анна приехали поздравить первого премьер-министра независимой Альбертии. Весь день мы перезванивались с Дженаро и доктором Диокаду. Партия Акомоло уверенно лидировала в масштабах всей страны, Декко значительно опережал своих соперников в Западной провинции.
Уильяма и остальных слуг мы отпустили, чтобы они смогли проголосовать сами и привести с собой всех друзей к урнам, украшенным символом партии, скрещенными лопатой и мотыгой, понятным даже неграмотным. Не менее ясные символы имели и другие партии. После официального визита к Акомоло мы собирались пообедать у Клод, а затем поехать к Джимми Дженаро и ждать окончательных результатов.
У дома сгрудились машины, толпились люди. Тут собрались чуть ли не все базарные торговки, надевшие наряды. Они стояли или сидели, хихикали, сплетничали, громкими криками приветствуя каждого известного альбертийца, входящего в дом, чтобы поздравить Акомоло. Они приветствовали даже нас. Шартелль помахал им сигарой. В большом зале преобладали мужчины. Они пили виски и джин вождя и говорили друг другу, что с самого начала не сомневались в победе Лидера. Будущий премьер стоял в левом углу, окруженный доброжелателями, которые хором поздравляли его с победой. Он слушал вполуха, время от времени вежливо кивая. Выглядел он уставшим, и ритуальные шрамы на щеках выделялись резче, чем обычно.