Выбраковка. Ночной смотрящий
Шрифт:
– А я и вправду не красавец.
– О-о, шутки юмора? Повеселел, гляжу? Хорошо.
– Да, вроде отпустило… Ладно, гражданин начальник. Моя страхуй твоя страхуй!
Получив инструкции, Зыков моментально потерял к вожаку интерес. Вышел на середину комнаты и картинно встал там, широко расставив ноги и закинув обрез на плечо.
– А девочка – вещь, – сказал он.
– Н-да? – Котов убрал пистолет в плечевую кобуру, заложил руки за спину и прошелся вдоль шеренги тел, придирчиво их рассматривая. Возле «девочки» он остановился. –
«Девочке» исполнилось, наверное, чуть больше двадцати. Она не прятала голову под одежду, но лица ее все равно не было видно – его окутала грива черных волос, длинных, вьющихся плотными кудрями. Потертые джинсы были спущены до колен, открывая серые ягодицы, казавшиеся совершенно искусственными, пластмассовыми. В грязных засохших потеках. Как вся стая час-другой назад отымела девчонку попой кверху, носом вниз, так и бросила ее. А у той даже штаны натянуть сил не хватило – солнце поднялось из-за горизонта.
– Какая жалость, – повторил Котов. – Вот это жопа. Красотища. Эксклюзив. Хоть в кино снимай.
– Молодая еще, вот и красивая, – подал голос Зыков.
– Не-ет, коллега. Ты посмотри, какая… э-э… линия бедра. И вообще – какие ноги. Вот за это я их, гадов, отдельно ненавижу.
– За ноги? – уточнил Зыков.
– За руки! – неожиданно разъярился Котов.
– Да понял я, понял…
– Мне такая все равно никогда не даст, – процедил Котов сквозь зубы. – Но хоть кому-то. Может, хорошему человеку повезло бы. А теперь… Что? Ну что с нее толку? Она же смертница. Когда бы мы ее накрыли? В следующий раз? Через год? А если не мы – во что она через несколько лет превратится?
– А допустим, она завтра проснулась бы и пошла к хорошему человеку… – предположил Зыков. – До следующего раза.
– Щас! Размечтался! В лучшем случае к другому упырю. Но уж точно не ко мне. И не к тебе.
– Абыдна, да, слюшай?
– Не то слово… – Котов окинул взглядом «девочку» и раздраженно цыкнул зубом. – Знаешь, Терминатор, давай не просто нажремся. Давай еще по бабам. А?
– Прямо с утра?
– А чего?
– Начальник, ты начинал бы, а? – предложил Зыков. – Хватит переживать. Клиенты вон заждались. Полшестого. В городе уже будильники звонят.
– Твоя правда. Извини. Люблю оттягивать этот момент.
– Я знаю, – кивнул Зыков. – Они сейчас такие… Ничего не могут.
– Это страхи наши, страхи подавленные, – объяснил Котов, еще раз взглянул на «девочку», тяжело вздохнул и пошел к своим разложенным на нарах инструментам. Натянул хирургические перчатки. Бесцеремонно встряхнул крайнее тело и выдернул из-под него левую руку. Кисть оказалась того же цвета, что «девочкин» зад. Так же безжизненна и искусственна. И почти так же грязна.
Зыков, покачиваясь с пятки на носок, буравил взглядом «девочку» и что-то соображал.
Котов быстро и ловко снимал с руки отпечатки пальцев. Закончив, проставил
– Держу, – сказал Зыков сзади, подходя и направляя ствол телу в область почек.
– Не надо, отдыхай, – разрешил Котов. – Он никакой вообще. Они все никакие. У них завтра-послезавтра конец цикла. Ты что, не видишь, девка с голой жопой лежит и не парится? Один вожак еще пыхтит.
– Как ты это чувствуешь? – изумился Зыков, отходя назад и оглядываясь на неподвижного вожака.
– Ненавижу гада, вот и чувствую… – Котов с натугой опрокинул тело на спину. Как бревно. Уселся «клиенту» на грудь, с треском разодрал футболку, зашарил по ребрам. – Тоже молодой парень, черт побери. Смену они себе выращивают, что ли, суки. Давай!
Зыков протянул шприц. Котов прицелился, сказал «И-и раз!» и на выдохе, нажимая всем корпусом, с отвратительным хрустом загнал иглу «клиенту» между ребер.
– Есть! – Котов на секунду замер, а потом очень проворно соскочил с нар. – Ага, пошло-поехало!
Тело ожило, дернулось, всплеснуло руками, попыталось кувыркнуться обратно на живот. Не смогло и начало корчиться. Зыков и Котов синхронно полуотвернулись, один налево, другой направо, следя, не шевельнется ли на нарах еще кто.
Тело билось в судорогах, подскакивало, махало руками, мотало головой. Лицо и кисти быстро темнели. На губах выступила пена.
Грохнулся на пол стоптанный ботинок.
Тело сделало «мостик», простояло в таком положении несколько мгновений и упало на нары мертвое, растянув в страшном оскале черные губы.
– Уффф… – выдохнул Зыков.
– В анамнезе: колбасит, – сообщил Котов внезапно севшим голосом. – В эпикризе: плющит. Очень хорошо. Никто не реагирует, даже вожак. Можно спокойно работать.
– Как это быстро всегда, – протянул завороженно Зыков. – И до чего же противно! Сколько раз уже гляжу…
– Шестьдесят девять, – сказал Котов, пинком отправляя под нары башмак покойника. – Шестьдесят девять раз глядишь.
– А ты?
– Девяносто два. Скоро юбилей. И тоже до сих пор не привыкну. Ничего, брат. Зато я с каждым разом все лучше понимаю – они уже не люди. Больше не люди. А значит, нечего их жалеть.
– А кто их жалеет? – удивился Зыков. – Я не жалею.
– И я. Ладно, следующий…
Котов пошел к очередному телу, Зыков снова закинул обрез на плечо и опять уперся взглядом «девочке» промеж ягодиц.
– Слушай, Кот, – спросил он. – А ты когда-нибудь бабу в жопу е…л?
Котов – он накатывал краску на пальцы следующего «клиента» – от изумления аж передернулся.