Выбравший бездну
Шрифт:
— Ну, если им нравится считать себя скотиной… — брезгливо морщился Маг.
— Нет — но овца! — восклицал Воин. — Тупое, безмозглое животное — не существо, а просто биомасса какая-то! Почему бы им не называть себя хотя бы ослами — те тоже славятся своей глупостью!
— Осел глуп и упрям, а овца глупа и послушна, — заметил Маг. — Люди знают, что говорят. При всех их недостатках в языковой точности им не откажешь.
— А эти пастыри! — продолжал тот. — Чтобы их паства была еще послушнее, хотя, по-моему, куда уж больше, они стращают ее каким-то неизвестным животным. Я сам смотрел
— Не приведи… кто? — заинтересованно спросил Маг.
— Кто? — переспросил Воин. — Ну, Господь этот…
— Какой еще Господь?
— Ах да… — спохватился тот. — С этими людьми у меня ум за разум заходит. Ты у нас главный специалист по их заскокам — так, может быть, ты выяснишь, что это за тварь такая — гиена огненная?
— Ты просто невнимательно смотрел в Плане, — с издевательским сочувствием глянул на него Маг. — Я помню, там были гиены. Ты же их и создавал.
— Но не эту!!! — взвыл Воин. — Думаешь, я не помню, что я здесь создавал?!
Именно так Маг и думал, но не стал делиться этой мыслью с рыжим, чтобы лишний раз не дразнить его. Вместо этого он распрощался с Воином и отправился в Аалан, чтобы поизучать План в спокойной обстановке. И встретиться с Нереей.
— Гиена огненная… — бормотал он сквозь досадливо прикушенную губу. — Гиена огненная… — Он перелистывал картины Плана одну за другой. — Полосатая, пятнистая, карликовая — нет, не то… саблезубая, гигантская… нет, эти вымерли во время прокрутки — пробные варианты… — Маг резким движением мысли захлопнул План и вернул внимание в реальность Аалана. — Нет проклятой гиены, и все!
— Не нашел? — спросила его с пояса Талеста.
— Нет. Нужно еще человеческие творения посмотреть, в хрониках…
— Не трудись, — хихикнула веревка. — Это не животное и не демон.
Маг подозрительно покосился себе на пояс.
— А что же это? — спросил он.
— Тебе известно, что такое рай? — невинным тоном поинтересовалась веревка.
— Ну еще бы! — сердито сказал он. — В любой из человеческих религий есть место, куда, по их понятию, попадают после смерти особо отличившиеся. Это понятие возникает за неимением точных знаний о тонких мирах.
— Так вот, — с плохо скрываемым торжеством сказала Талеста, — гиена огненная — это альтернативное место. И вовсе не гиена, а геенна.
— Какая разница… — буркнул Маг. — Почти во всех религиях имеются альтернативные места. У этих тоже есть какое-то — ад, кажется.
— Это одно и то же.
— Но почему тогда говорится, что она пожирает людей? Обычно их просто посылают туда, и все. Считается, что сами дойдут.
— Она очень инициативная.
— Понятно. Мне следовало бы догадаться, они и сами очень инициативные. Но откуда тебе это известно?
— Ты же знаешь, я люблю быть осведомленной.
— Подслушивала?
— И подсматривала, — гордо сообщила веревка. — Вы, творцы, вечно упускаете подробности, а для меня это как раз самое интересное. Ты ведь давно не заглядывал
— Слишком много их развелось, всего не пересмотришь, — пожаловался Маг. С тех пор как люди ввели в обиход письменность, даже он, с его исключительной способностью к приему новой информации, не успевал просматривать все написанное и в конце концов оставил эти усилия как безнадежные. Тем более, что человеческие записи, как правило, содержали не стоящий внимания мусор.
— А ты загляни, — посоветовала веревка. — Как мне показалось, в этой геенне очень развитая система наказаний.
— Загляну, Талеста, — кивнул он. — Нужно же узнать, чего они там так боятся.
— Загляни, — повторила она покровительственным тоном. — И вообще меня зовут не Талеста, а…
— Милая моя Талесточка! — рассеянно выдохнул он, погружаясь в хроники. — Если бы я только мог выговорить твое полное имя…
— И зачем только я тебе служу, — проворчала довольная веревка.
Немного спустя он оторвался от просмотра. Талеста заметила, что на его лице проступила озабоченность.
— Ну что там? — спросила она.
— Да ничего нового, — ответил он. — Варят заживо, жарят на огне, опускают в кипящую смолу. То же самое, что и при жизни. Я бы даже сказал, что в жизни люди изощреннее. У них в аду нет и половины оборудования, которое мне приходилось видеть у них в пыточных. Плохо другое…
— Что?
— Понимаешь, Талеста, творческие способности людей зашли довольно-таки далеко… — Маг замялся.
— Говори же, — заторопила его любопытная веревка, догадываясь, что это и было причиной его озабоченности.
— Видишь ли, — вздохнул он, — до сих пор люди создавали только отдельные сущности и мелкие события, не выходящие за пределы их мира, но теперь они усовершенствовались в творчестве настолько, чтобы создать это дрянное местечко. Их ад получил бытие в промежуточных мирах.
— Это, я полагаю, не опасно творцам? — осторожно спросила Талеста.
— Нет, конечно, пока. — Маг мрачно оперся подбородком на кулаки. Создание людьми нового, очень неприятного мирка было веским аргументом за ограничение их творческих способностей. Несомненно, Император воспользуется им, как только узнает о случившемся, а он узнает сейчас же, хотя бы потому, что нужно сейчас же сообщить ему об этом. Маг уже дожил до понимания, что некоторые вещи лучше не скрывать, пока не стало хуже. — Но все равно нужно рассказать об этом Императору. Представляю, как он не обрадуется.
— А их рай? — спросила веревка. — Может быть, он их раю обрадуется?
— Рай? — Маг снова ненадолго углубился в хроники. — Нет, рай они не создали. К сожалению, они вложили гораздо больше воображения в создание ада, а на рай их не хватило. Известные нам особенности их творчества…
— Да-а… — сочувственно протянула веревка. — Ты, кажется, огорчен?
— Я? — переспросил Маг. — Обидно расставаться с надеждой, едва она появилась. Мне жаль тех, кого я приметил, пытался ободрить, побудить к дальнейшему развитию. Ад создавали не они, но, тем не менее, они понесут последствия этого наравне с остальными и даже в большей мере. Я могу себе представить, как на это откликнутся Власти.