Выброшенный в другой мир 2

Ищенко Геннадий Владимирович

– А если все-таки зайдет речь о капитуляции?

– Я буду очень разочарован.

– Вы меня очень удивили! – сказал Парман. – Честное слово, не ожидал от вас, Серг, таких слов!

– Чтобы меня понять, нужно знать, что там за народ, – ответил Сергей. – Мне такое нелегко говорить, и не подумайте, что я вам приказал не принимать капитуляцию. Если сдадутся, устраивать бойню нельзя. У нас в лагерях довольно долго жили воины Барни. Я со многими из них говорил, и с офицерами, и с солдатами. Выбирал тех, кто имел дела с южанами. Общее мнение таково, что народ, который там живет, отнести к барнийцам нельзя. Со своими они дружелюбны и дела ведут честно. Одним словом, нормальные

люди. Только вот все, кто не живет в восьми южных графствах, для них своими не являются. Поэтому и отношение к ним повсеместно мерзопакостное. Вот сдадутся они вам, и что дальше? Куда их потом девать с их ненавистью к нам? И это ведь мы уберем только шесть графских родов, а сколько там баронов? Но это уже пусть болит голова у новых графов. Задержитесь и проследите, как будут давать присягу новым хозяевам. Если все-таки кто-то сдастся, везите всех сюда, здесь и будем разбираться, что с кем делать. Вопросы есть? Тогда идите готовиться. И учтите, что мы не только мстим за Ива и Лону. Вскоре туда поедут Камил с Лани, и я не хочу, чтобы и они...

– Я понял, Серг, – сказал Парман. – Не беспокойтесь, все будет хорошо. Вы, главное, сами будьте осторожны. Мерзавца, которого прислали по вашу душу, так и не выловили!

– Ничего! – усмехнулся Сергей. – Мы предпринимаем все меры предосторожности, поэтому вряд ли у них что-то получится. Надеюсь, что ребята Салана будут готовы к визиту в союз уже в этом году. Посмотрим, как им понравится, когда мы ответим той же монетой!

– Отправил Альбера? – спросила Альда, когда Сергей зашел в гостиную.

– Собирается, – ответил муж. – Выйдут через пару дней. У тебя он как, не толкается?

– Рано еще. И почему он, а не она? Хочешь мальчишку?

– Наверное, лучше было бы мальчика. Был бы наследник и старший брат для дочери. Хотя я от тебя и девочку приму с радостью! Где молодежь?

– Ты что? Сам же их вчера направил на обучение к казначею!

– Я не об этих спрашиваю.

– Алекс с Майей сразу после уроков побежали в спортивную комнату. Не думала, что они так увлекутся твоей борьбой. Ну оно и к лучшему. Пусть валяют друг друга по коврам, чем лазят где не надо. А зачем они тебе нужны?

– Я их думаю на лето отправить в баронство к Газлам. Когда Лаша будет рожать?

– Через пару декад. Боишься за них?

– Я за вас всех боюсь, – вздохнув, признался Сергей. – Вот ведь сволочи! И война закончилась, и не дают расслабиться! Ну ничего, мы и этого мерзавца выловим, и отплатим им той же монетой! Они так привыкли к своей изоляции, что даже в мыслях, наверное, нет что кто-то может нанести ответный визит. А мы ведь мелочиться не будем. Это они охотятся за нами с отравленными иголками, мы, если туда попадем, рванем на фиг что-нибудь вроде королевского дворца! Вот пусть и думают, стоит ли и дальше пакостить.

– Мне, что ли, начать так выражаться? – улыбнулась Альда.

– Тебе нельзя, – засмеялся муж. – Я обычный герцог, а ты у нас главный судья четырех провинций!

– Ну и что показал обыск? – спросил Джок.

– Как вы и говорили, господин граф, нашли мы у него дурку, – ухмыльнулся начальник стражи Дореи. – Оба арестованы, и отец, и сын.

– И что говорят? – поинтересовался Джок.

– А что они могут говорить, ваше сиятельство. Они теперь люди конченные и прекрасно это понимают. Отец молчит, а его сынок льет слезы.

– Вот что, Ланс, – сказал Джок, – давай-ка этих купцов сюда. У вас они молчали, а у меня, думаю, запоют. Приведете, и убирай всех своих. Это секретное дело, вам их пение слушать ни к чему.

– Садись, Март, – сказал он десять минут спустя крепкому мужику с широкой

купеческой бородой, которого вместе с сыном привели стражники. – И сынок твой пусть садится. Разговор у нас будет серьезный. Влипли вы очень сильно. Ваш дом и все имущество конфискуется, в том числе и денежки, которые хранятся у «Братьев Моз». Твоя жена пойдет по миру, а вас обоих отправят на галеры. Ты там, может быть, и год протянешь, и два, а вот твой сын будет пожиже, быстро сгорит.

– Вы мне, господин, ничего нового не сказали, – мрачно ответил купец. – Заткнись, Гнат, что развылся-то? Насчет чего разговор, господин? Никак дурка интересует?

– Ты разговариваешь с графом и Первым советником нашего герцога, – представился Джок. – Джок Лишней по кличке мясник, не слышал? Заткни своего сынка, а то не даст он нам говорить.

– Прекрати, говорю! – рявкнул отец, отвешивая сыну подзатыльник.

– Так лучше, – одобрил Джок. – Сейчас ты мне скажешь, за чем вы ездили, кроме дурки. Что ты продавал имперским купцам? Что сжал губы? Ты ведь, мил человек, даже до галер не доберешься. За дурку можно и повесить! Не знал? Значит, теперь знаешь. Не видел, во что она превращает людей? Так что вы ничем не отличаетесь от убийц, поэтому и спрос с вас будет такой же. Один для вас выход – отвечать на мои вопросы. И смысла молчать я не вижу. Что бы там ни было, покойникам оно ни к чему.

– А если скажем? – немного подумав, сказал купец.

– Отделаетесь штрафом, – улыбнулся ему Джок. – Сколько твоих денег лежит у купцов, пять тысяч? Вот три из них и отдашь. Сохраните свои жизни, дом и часть денег. Захотите – поднимитесь.

– А часть в доле? – спросил купец.

– Ты, Март, вконец обнаглел! – сделал вид, что рассердился, Джок. – Плохо на тебя действует доброта! Поэтому я с вами заканчиваю разговор и велю обоих повесить. Куда вы шлялись, примерно известно, так что как-нибудь найдем сами.

– Скажи ему, батя! – взмолился сын. – Порешат ведь! Зачем тогда все?

– Будь по-вашему, – согласился купец. – Слушайте. Я раньше до тепла промышлял охотой. Ходил не сильно далеко отсюда в редколесье за оленями. Это лер сорок отсюда. Лес там молодой и все больше лиственный, елок совсем мало. Пять лет назад охота не заладилась, и в поисках дичи я забрался дальше обычного. Там я на них и наткнулся. Живет в лесу семья, которая не выходит к людям. Я так понял, что убежали из-за отца, сделал он какое-то душегубство. Сам-то отец отчего-то помер, а они так в лесу и остались. Старуха и ее дети: брат с двумя сестрами, с которыми он живет как муж. Других-то мужиков в лесу нет. Есть еще мальчишка от этого непотребства. Говорят, были еще дети, да все померли! Я у них задержался и каждую ночь работал со всем старанием. За то меня и отблагодарили. Старуха курит дурку, для себя ее и выращивает. Только она не одну эту пакость растит. Эта бабка, пока не свихнулась от своей травы, как-то научилась выращивать на грядках олений корень и передала это искусство дочерям. Я как увидел – обомлел! И сразу же с ними уговорился, что они мне эти корешки будут выращивать, а я им за каждый корень плачу золотой и привожу все, что надобно. Все честно, без обмана!

– Действительно, честно! – ухмыльнулся Джок. – Платить золотой за корень, который стоит самое малое пятьдесят, а то и все сто! И много его у них?

– Было не очень много. Но я их пять лет назад уговорил посадить гораздо больше. В следующем году уже можно собирать первый урожай. Часть саженцев пропала, но сотен пять на грядках осталось. Я и ограду смастерил, а то олени лезут внаглую!

– Как же это у них получилось? – спросил Джок. – Ведь пробовали до них, это я точно знаю. И ничего не вышло!