Вычеркнутый из жизни. Северный свет

Кронин Арчибальд Джозеф

В эту минуту позади раздались шаги. Пол вздрогнул и стремительно обернулся. На вершину холма поднимался пастух в сопровождении косматой овчарки. Вид у него был суровый и неприветливый. Казалось, эта дикая, мрачная природа наложила на него свой отпечаток. Он остановился рядом с Полом и, опершись на посох, с врожденной подозрительностью оглядел незнакомца.

– Не слишком приятное зрелище, – произнес он после долгого молчания.

– Да, – с трудом выговорил Пол.

Тот медленно кивнул:

– Вот проклятое место – другого такого не сыщешь. Я-то уж знаю: сорок лет здесь прожил. – Он помолчал. –

У них там в прошлом месяце бунт был. Погибли пять арестантов и двое тюремщиков, а с виду будто ничего и не случилось. Так же было тихо и спокойно, как сейчас. Шито-крыто! Вот мы с вами тут стоим, разговариваем, а часовой на той вон башне уже наставил на нас бинокль и следит за каждым нашим движением.

Пол вздрогнул, но тотчас взял себя в руки, решив выяснить то, что так интересовало его:

– А когда там у них дни свиданий?

– Дни свиданий? – Пастух посмотрел на него с явным недоумением. – Таких дней там нет.

У Пола захолонуло сердце.

– Но ведь есть же… – вырвалось у него, – конечно, есть такие дни… когда родственникам разрешают видеться с арестантами?!

– Им никого видеть не разрешают, – отрубил пастух. – Никогда. – Его обветренное лицо, не знающее улыбки, исказила кривая усмешка. – Нам так же трудно попасть туда, как им – оттуда выйти. А теперь – до свидания, молодой сэр.

Он свистнул собаке и, еще раз кивнув, пошел своей дорогой.

Оставшись снова один среди воцарившейся тишины, Пол долго стоял неподвижно: надеяться было не на что. Никаких посетителей… Никогда! Он не может увидеть отца… не может хотя бы словом обменяться с ним… То, ради чего он приехал сюда, неосуществимо. Столкнувшись с холодной реальностью тюрьмы, он понял, что его надежды тщетны, как тщетно и путешествие, предпринятое в это проклятое место под влиянием сентиментального порыва.

Начало смеркаться, а он все стоял, не решаясь уйти. В тюрьме медленно, тягуче зазвонил колокол, нарушая вечную тишину своим погребальным звоном. Пол увидел, как арестанты прекратили работу и под конвоем вереницей потянулись в тюрьму. Ворота поднялись, поглотили их и снова опустились. В эту минуту последний клочок зеленоватого неба снова заволокло тучами.

Что-то надломилось в душе Пола. И из его груди вырвался крик, исполненный горя, боли, ужасного сознания своего бессилия. Горячие слезы брызнули из глаз и побежали по щекам. Он повернулся спиной к проклятой пустоши и, как слепой, побрел на станцию.

Глава 6

На окраине города Уортли, на углу Эйрс-стрит и Элдон-авеню, находится табачная лавка с выцветшей вывеской: «А. Прасти. Торговля бирманскими сигарами». Предприятие это, старомодное с виду, однако солидное и процветающее, занимает помещение с двумя окнами. В одном из них чинно разложены сигары, нюхательные табаки, пенковые трубки и лучшие сорта рубленого табака, другое – матовое стекло с глазком, окруженным золотой каймой. Глазок приходится как раз над столиком, за которым владелец оного предприятия изготовляет вручную сигареты «Робин Гуд, нарезные», прославившие его на всю округу.

В этот июльский день, часов около двенадцати, мистер Прасти сидел за столиком, в переднике, без пиджака, и быстрыми, ловкими движениями набивал свои

знаменитые сигареты. Это был сухонький человечек лет за шестьдесят, с коротким угреватым носом и желчным лицом, совсем лысый, если не считать одной-единственной пряди седых волос, с крупным, как слива, жировиком на блестящей макушке. Лохматые седые усы пожелтели от никотина, как и кончики пальцев. На носу красовалось пенсне в стальной оправе. Восседая на своем стуле и время от времени поглядывая в глазок, мистер Прасти заметил молодого человека без шляпы, чье поведение показалось ему подозрительным: этот юноша вот уже несколько минут прогуливался взад-вперед возле лавки, раза два-три подходил к двери, словно хотел войти, но в последний момент поворачивал обратно. Наконец он, как видно, собрался с духом, – бледный, исполненный решимости, он быстро вошел в лавку. Мистер Прасти, не державший помощника, медленно поднялся со стула.

– Да? – не очень любезно произнес он.

– Я хотел бы видеть мистера Альберта Прасти. Если… если, конечно, он еще жив.

Табачник кисло улыбнулся:

– Насколько мне известно, он жив. Я и есть Альберт Прасти.

Молодой человек, точно пловец перед тем, как нырнуть в ледяную воду, сделал глубокий вдох.

– Меня зовут Пол Мэтри. – (Ну вот, наконец-то! Стоило ему произнести эту фамилию, как сразу стало легче, и язык уже не прилипает к гортани.) – Ну да, Мэтри. По буквам: эм-э-тэ-эр-и. Не совсем обычная фамилия. Она вам ничего не говорит?

Лицо табачника даже не дрогнуло.

– А что, собственно, она должна мне говорить? – раздраженно переспросил он. – Если вы имеете в виду дело Мэтри, то я его помню. Мало кто способен забыть самую неприятную пору своей жизни. Но к вам-то, черт побери, какое это имеет отношение?!

– Я сын Риза Мэтри.

В низенькой лавке воцарилась звенящая тишина. Старик оглядел Пола с головы до ног, взял из банки, стоявшей перед ним на столике, понюшку табаку и медленно вдохнул едкую пыль.

– А зачем вы пришли ко мне?

– Я не сумею этого объяснить… Просто не мог поступить иначе. – В нескольких кратких, отрывистых фразах Пол попытался изложить обстоятельства, побудившие его предпринять поездку в Стоунхис, и добавил: – Я приехал сюда сегодня утром… В девять вечера идет поезд, с которого я могу попасть на пароход, отходящий в двенадцать ночи в Белфаст. Мне казалось, что, если бы я что-нибудь узнал… Даже сам толком не знаю, что именно… Возможно, какие-то смягчающие обстоятельства… Мне стало бы легче. А к вам я пришел потому… что вы были единственным свидетелем, выступившим в пользу отца.

– Что значит «в пользу»? – сердито переспросил Прасти. – Не понимаю.

– В таком случае… В таком случае вы, значит, ничего не можете мне сказать?

– А что, черт побери, я могу вам сказать?!

– Я… Я не знаю. – Пол вздохнул, постоял немного, потом выпрямился и направился к двери. – Что ж, я пошел. – Голос его уже не дрожал. – Извините, что побеспокоил. Спасибо за то, что не выставили.

– Подождите! – остановил его резкий окрик, когда он был уже за дверью.

Пол медленно вернулся в лавку. Прасти снова оглядел его с головы до ног – от молодого взволнованного лица до испачканных грязью брюк – и снова взял понюшку табаку.