Выдумщик (Сочинитель-2)
Шрифт:
— Очень хорошо, — кивнул Обнорский. — Если принципиальных замечаний и возражений нет, тогда «закрепляемся на рубеже» — комбинацию сочиняем в «привязке» к порту и непосредственно товарищу Плейшнеру, так?
— Так, — согласилась Катя.
— Ну, а раз так, придется мне тебя, коллега, еще помучить, — развел руками Андрей. — Прости за занудство, но давай-ка еще раз тряхнем закрома твоей памяти — мне нужны все возможные подробности по Плейшнеру, его людям, положению бригады в порту — короче, ты поняла… И все, что ты знаешь любопытного по самому порту и портовым структурам — тоже выкладывай… Ну, поехали, с Богом, помолясь…
И Обнорский снова, делая постоянные
Записывать пришлось много — так всегда бывает, сначала кажется, что о человеке, который был всего лишь знакомым, в памяти отложился совсем небольшой объем информации, но потом, при грамотном тестировании, начинают проявляться так называемые «пассивные» знания… То есть та информация, которую носитель не старался специально запомнить, на которую он не обращал внимания… Классическим примером эффективного использования «пассивных» знаний, кстати, являются те случаи, когда профессиональные гипнотизеры, погружая свидетеля какого-либо преступления в состояние транса, заставляют его как бы заново увидеть картину происшествия — с мельчайшими подробностями. Известен случай, когда с помощью гипноза свидетель сумел заново «прочитать» — то есть вспомнить — увиденный им мельком номер машины, на которой с места совершения преступления скрылись убийцы. Благодаря этой информации, позже их удалось найти и обезвредить…
«Пассивный отсек» человеческого мозга вообще хранит очень много информации — некоторые исследователи даже полагают, что человек по-настоящему никогда ничего не забывает… Всем, кто когда-либо учил иностранные языки, должно быть хорошо известно понятие «пассивная лексика» — то есть «вроде бы знакомые» иностранные слова носитель сам употребить в своей речи не может, но когда слышит их в устах другого человека, тут же вспоминает, что они означают по-русски.
Андрей, к сожалению, гипнотизером не был, поэтому «активизирование пассивных знаний» Катерины о Плейшнере вымотало обоих — когда Обнорский поставил точку в последнем законспектированном рассказе, стрелки часов показывали полночь, а количество исписанных листов перевалило за дюжину.
— Ну что, — сказал Серегин, сминая пустую сигаретную пачку и швыряя ее в корзину для бумаг. — С «профессором» более-менее ясно… Теперь надо по такой же схеме его «клевретов» отработать…
— Нет, — замотала головой Катя. — С «клевретами» завтра… Ты как хочешь, а у меня сил больше нет — совсем… Я больше не могу…
Андрей спорить не стал. Он тоже очень устал, и ему хотелось только одного — упасть в кровать и отключиться… Да, а ведь вроде бы и не лес они валили, не в шахте надрывались — а вот, поди ж ты… В эту ночь у Кати и Андрея не возникло даже мысли о каких-то любовных играх.
Утром, после завтрака, они продолжали свою «работу», начав разбирать «по косточкам» каждого известного Кате члена бригады. Перерывались они лишь на обед и ужин — ну, маленькие паузы, естественно, в счет не шли… Следующий день прошел по такому же распорядку. И еще один. И еще…
И только когда до отлета Серегина в Петербург осталось всего двое суток — стало ясно, что из Катиного мозга выжато все, что возможно было выжать и о Плейшнере, и о его бригаде,
Еще полдня ушло на сверку составленных Серегиным конспектов — он хотел убедиться, что записал все правильно, что ничего не напутал… А потом Катя спросила его:
— И что же дальше?
Андрей молча пожал плечами и закурил очередную сигарету — его понемногу начало охватывать отчаяние, потому что, несмотря на обилие зафиксированной информации, никакого «озарения» так и не наступило… Докурив сигарету до самого фильтра, Серегин поднял воспаленные глаза на ожидающе смотревшую на него Катерину:
— Дальше? Дальше, Катя, предстоит самое сложное: теперь нам нужно, базируясь на вот этом хозяйстве, — Андрей похлопал ладонью по стопке исписанных листков, — придумать нечто эдакое… Грубо говоря, мы должны выдумать ловушку для Плейшнера — такую, попав в которую, он утянул бы за собой и Антибиотика. Тебе ничего такого на ум не приходит?
— Если честно, нет, — покачала головой Катя. Серегин вздохнул и потер пальцами левый висок:
— Вот и мне пока не приходит… Что-то такое крутится в голове, а конкретно сформулировать не могу, зацепки какой-то не хватает… Чувствую, что вот-вот, а не складывается… Ловушка… Нам нужна ловушка…
Катерина с тревогой всматривалась в его лицо — глаза Обнорского не замечали ничего вокруг, они горели каким-то жутковатым черным огнем, выдававшим страшное нервное напряжение, в которое вогнал себя Андрей… Катя вдруг подумала, что именно так, наверное, выглядят лица людей, находящихся на грани безумия. Эта мысль настолько испугала ее, что она насильно выдернула Серегина из-за стола и буквально накинулась на него с ласками и поцелуями — вовсе не из-за того, что ей внезапно очень захотелось близости, а для того, чтобы отвлечь Андрея… Ну, а потом уже, конечно, заработали здоровые инстинкты — и у нее, и у Обнорского, и взгляд у него, кстати, вскоре стал почти нормальным… Но даже в постели Катя не смогла отделаться от неприятного ощущения, что Андрей думает не только о ней — он был каким-то «зажатым», отстраненным, что ли… Позже, когда Серегин задремал, Катя заметила, что по его оцеженным векам пробегает еле заметная нервная дрожь, а губы кривятся, словно силятся сказать что-то… Минут через десять Обнорский вдруг открыл глаза, сел и сказал, словно и не спал ни мгновения:
— Кать, давай поиграем в такую «деловую игру» — ты будешь предлагать самые разные, самые дикие и экзотичные варианты «подстав», а я выступлю твоим оппонентом… Ладно?
Ему словно и дела никакого не было до того, что рядом лежит красивая голая женщина… Кате вдруг стало так обидно, что она чуть не расплакалась — но Обнорский и этого не заметил. Тогда Катерина, не выдержав, спросила его срывающимся голосом:
— Андрей… Андрей, извини, я… Я еще интересую тебя, как женщина?
— Конечно, — машинально ответил, Обнорский, продолжая витать где-то очень далеко, но потом до него, видимо, «дошло».
Он посмотрел на Катю, глаза его потеплели, ожили, и Андрей захохотал — звонко и настолько заразительно, что надувшаяся было Катерина тоже начала «подхихикивать». Отсмеявшись, Обнорский прижал ее к себе и сказал очень серьезно:
— Интересуешь, еще как интересуешь… Прости — пойми, пока я… пока мы не доведем это дело до конца, над нами словно будет висеть что-то… И это что-то будет нам очень мешать, как бы мы не пытались от него спрятаться. Единственный выход — разделаться со всей этой ерундой побыстрее… Понимаешь?