Выход 493
Шрифт:
— Ненормальный какой-то, да?
— Не то слово, — улыбнулся Андрей, — бешеный! И музыка такая же.
Саша хмыкнул, почесал затылок.
— Слышь, а ты как отбор прошел? Ну, для экспедиции?
— Как и все, — нахмурившись, ответил Андрей. — Подал ротному заявление, тесты сдал — поспрошали там кое-чего, так и взяли. А что?
— Да ничего, просто некоторые удивляются, мол, что шпану взяли — тебя, меня, Лека, а старшаки остались наряды тянуть и в патрулях ходить.
— Ну так и что? Мы ведь тоже не на прогулку собрались.
— Оно-то так, — согласился Сашка, — но вояжерской романтики всем хочется.
Андрей, отчего-то вдруг погрустневший, будто только после Сашиных слов осознавший, что в экспедицию он попал по дикой случайности, по чьему-то недосмотру, из-за ошибки в записях или потому, что его просто забыли вычеркнуть из списка кандидатов, насупился и отвернулся.
— Меня еще и отец отпускать не хотел, — протянув ноги и заложив руки за голову, сказал Саша. — Даже командира моего просил, чтобы похерили меня. Все надеялся, что не возьмут, что не пройду отбор. Он, знаешь, из тех, кто считает, что лучше до старости гнить в Укрытии, чем раз увидеть мир. Я же наоборот: живи быстро — умри молодым. А как твои отнеслись к этому?
— К чему? — потеряв ход мысли, поднял голову Андрей.
— Ну, что тебя приняли в экспедицию?
— Мать… как мать, — развел руками он. — А отец, когда мне еще два года было, умер… По крайней мере, из города точно не вернулся.
— Он у тебя что, сталкером был? — В Сашиных глазах вспыхнул огонек.
— Да нет, не сталкером, — вздохнул Андрей. — Биологом, но часто работал на поверхности. Однажды не успел до восхода солнца найти себе убежище — проводники заблудились и… — Он громко выпустил через ноздри воздух. — Только через неделю один из проводников добрался до Укрытия, но и тот умер, так и не сказав, где остальные. Меня воспитывали бабушка, земля ей пухом, и мать, она хирург, в больнице работает, хотя уже плохо видит и слышит. Надеялась, что я смогу стать достойной заменой, а меня вот, на военщину потянуло…
— Постой, постой. — На Сашином лице вдруг заиграла загадочная улыбка. — Дай-ка я угадаю — ты сбежал! Да?
— Ничего я не сбежал, — зардевшись, что его раскрыли, попробовал опровергнуть догадку Андрей. — Говорю тебе — сам пошел.
— Не ври! — довольно прищурился Саша. — Сбежал.
— С чего ты взял? Я что, по-твоему, не могу сам за себя решить, что мне делать?
— Можешь, конечно. Но если у матери ты один, то никуда она бы тебя не отпустила, я уж точно знаю. А значит, ты сбежал.
— Хватит тебе! — сердито осек его Андрей. — Сам пошел, говорю. Матери записку оставил только. Не мог я ей сказать раньше, понимаешь? Не мог!
Снаружи становилось все темнее. От багровых лучей, пронизывающих мертвенный горизонт, остались только тающие розоватые лоскуты, проглядывающие словно сквозь толстый слой снега. На смену красочному закату пришла закономерная сумрачная угнетенность.
Глава 3
Руины за окном смазывались, растворялись в темноте, а за ними все чаще начали мелькать мягкие, крадущиеся тени. Мертвые улицы начали шевелиться, оживать. Вот
Больше всего с приходом ночи появлялось собак. Одни сидели, провожая колонну своими невидящими глазами; другие бегали, склонив морду и ища чей-то след; третьи лаяли на нарушителей вечерней тишины, пробежав за ними с десяток метров.
Сейчас они не опасны, за ними можно понаблюдать или даже любоваться, если угодно. Сейчас они просто резвящиеся животные, безобидные и несчастные уродцы, радующиеся наступлению темноты. Но стоит одной из машин остановиться, как их поведение сразу же поменяется. И не позавидуешь тому, кто волей случая останется здесь наблюдать за этим вне металлических стен.
— Сколько же вас здесь развелось-то, а? — качнул головой Стахов, рассматривая через заднее стекло непомерно разросшееся семейство четвероногих.
Вдруг его слух уловил посторонний шорох. Затем к нему добавилось слабое скрежетание. Комбат тихо поднялся с кресла, внимательно оглядел трясущийся в прицепе багаж и, не определив источник звуков, перетянул автомат со спины на грудь. Скрежет повторился. Держась за поручни, протянутые вдоль борта, Илья Никитич сделал пару осторожных шагов, опустился на колени и заглянул под днище «Разведчика». Кроме сложенного в несколько раз криокупола, теперь больше похожего на накрытый плащаницей труп, там больше ничего не было. Внутреннее освещение он еще не включал, а фонарик остался висеть в углу противоположного борта, и теперь Стахов бранил себя за такую непредусмотрительность.
Внезапно за заднее колесо ухватилась чья-то костлявая рука, заставив Стахова отпрянуть, вскочить на ноги и в мгновение ока направить на нее черное дуло автомата.
— Э-э, полегче там, — донесся из-под уазика знакомый голос.
Ствол Илья Никитич опустил, но всматриваться в темное пространство под задним мостом УАЗа все же не прекращал. А потом, поняв наконец, кому принадлежит этот голос, недовольно сплюнул и забросил автомат на плечо.
— Каран, ты что, дурак? Ты зачем пост оставил?
— Ну не ругайся, Никитич. — Из люка в полу, о существовании которого Стахов успел напрочь забыть, показалось узкоглазое лицо его напарника по заставе. — Помоги лучше вылезти, а то эта соединительная кишка рассчитана на каких-то тощих малолеток. Я в ней как колобок в желудке удава.
Илья Никитич выругался, снова сплюнул, но все же протянул руку напарнику, помогая ему выбраться из резинового рукава, протянутого между двумя прицепами и машиной.
— Хаким, ты зачем пост оставил, балда? — рассматривая гостя, усердно стряхивающего с комбинезона пыль, повторил вопрос Стахов.