Выход из положения
Шрифт:
Уже собирая вещи, Виктор, вдруг почувствовал облегчение.
— Наверное, я уже привык жить сам по себе, без давления жены, без особых обязательств и стрессов? — подумал он. Может быть это к лучшему, что она меня поставила на место? Свобода это прекрасно, а я, ее уже готов был потерять! Все правильно, я слишком поторопился. Хорошо, что я это получил сейчас. Смог бы я всю жизнь жить с женщиной, которая не может забыть другого мужчину? Всю жизнь быть после него, ничего хорошего в этом нет. А на нет и проблем нет. Симпатии, дружеская поддержка,
Свобода! Вот к чему он стремился всегда, и чего потерять уже не захочет, — так уговаривал себя Виктор, обиженный словами Вали, и понимал, что это у него не очень то получается. Ничего сейчас приеду в санаторий, а там с кем-нибудь познакомлюсь. Клин, клином, — подумал он.
До этих пор, после того, как он получил квартиру, Виктор не был монахом. И в его квартире побывали представительницы слабого пола. Но уж так получалось, что Виктор прекращал отношения с женщинами, бывало и очень быстро. Сразу на второй день после близкого знакомства. Но при этом была возможность не звонить, или ссылаться на занятость, в конце концов, можно было наврать про другие сложности, и знакомство само собой уходило в небытие. Теперь это был другой вариант. Виктор представил, что было бы, если бы он не получил отказ.
— А вдруг потом, позже, вдруг возникло охлаждение? Жить в одном пространстве, и встречаться по утрам и вечерам, и видеть нового партнера, это не приведи Господи! — подумал он, уже ревнуя к несуществующему мужчине.
Да что я? — прервал Виктор сам себя. Валя сказала правильно, и нечего обижаться. Рано! И этим сказано все! Она мне нравится. Живем квартира в квартиру. Она все равно будет со мной рядом. Она отойдет от своих мыслей. Она привыкнет. А пока, пусть все идет, как идет.
Глава десятая
Виктор лежал на нижней полке поезда с закрытыми глазами, и наслаждался стуком колес и покачиванием вагона. Ему не хотелось смотреть в окно, выходить на остановках поезда, он хотел заснуть, потому что надеялся, что сон закроет вход этой неприятной теме, этому неприятному воспоминанию, неловкого шага, который он совершил. После жизни в Дакаре, где все было так легко, приятно и лишено каких либо душевных надрывов, этот последний разговор с Валей, выводил его из того равновесия, которое он приобрел, живя там.
Он ехал в поезде, и эти навязчивые мысли лезли и лезли ему в голову. Они были ему неприятны, и он старался отделаться от них.
— А ты что думал? — прошептал ему внутренний голос. Думал все так с разбегу получится.
— Опять вернулся?! — удивился Виктор, на начало этого диалога.
— Ты же вспоминаешь обо мне, когда тебе трудно, сомнительно. Совета хочешь, поддержки? Когда хорошо, зачем я тебе? В радости многое забывается, — упрекнул его внутренний Я.
— Ну, так что? Что меня гложет? — спросил Виктор свой внутренний голос.
А гложет тебя то, что эгоистом ты стал. Привык к покою, не хочешь брать на себя обязательства. Хочешь брать и ничего не давать.
— А что я взял? — спросил удивленно Виктор. Я ей потом дам больше. Никто никому не должен.
— Ты же мужчина! Разве можно рассматривать отношения между вами как сделку. Ты
— Нет, она меня сама не приняла. Она еще не может забыть Коляна! — и у Виктора вновь шевельнулось чувство зависти к другу.
— Но он же умер, как ты можешь! — возмутился внутренний голос. Женщин нужно добиваться! А ты сразу за коленки, под халатик. А нужно быть терпеливым и добрым. Если бы она увидела, что ты и правда готов для нее на все, то может быть, и не так холодно отстранила тебя, и может быть, потом это сыграло бы в твою пользу. А так, как ты, так вряд — ли!
— Да, нет. Колян, наверное, тоже на меня бы обиделся. Он там, а я к его жене! Все, больше первый я ничего не скажу. И вообще жизнь одна, и ждать годами, когда тебя оценят уже некогда. На свете много и других женщин, — подумал он. Нужно только посмотреть повнимательнее, как мне посоветовали недавно. Не под ноги смотреть, а вокруг, может, и не прозеваю свою половинку.
Виктор и не знал, что пользуется таким успехом. В санатории было много женщин и мало мужчин. И он был нарасхват. И на танцах, и на прогулках. Даже за столиком в ресторане рядом с ним сидели три симпатичные девушки, так что в ответ на его обиду, жизнь вознаградила его вниманием с лихвой.
Здесь все были новоиспеченными знакомыми, и старались выглядеть только с хорошей стороны. И возможно, это устраивало всех и его, и окружающих. Это поверхностное знакомство на море, где все со стороны казались прекрасными людьми, где все на месяц забыли о своих проблемах и как дети жили сегодняшними радостями, было прекрасным состоянием.
Виктор упивался и своей значимостью, и пальмами с морем и этими южными вечерами. Он отключился от вчерашнего. Он пел как соловей для всех женщин, не выбрав ни одной для себя. Он слагал стихи. Его как будто прорвало. И темы брались, как будто из мешка с идеями. ОН писал про море и про скамейку, на которой он когда-то сидел со своей девушкой. О собаке, которой нужно помочь и о старости, в которой собираются воспоминания и только. Все дамы были награждены его стихами с автографом. В санатории случались и дни рождения, и Виктор торжественно читал оды для новорожденных, и конечно был обласкан именинницей и гостями. Ведь в этом замкнутом кругу, любой маленький всплеск таланта, будь-то умение танцевать, умение петь или слагать стихи, находил бурю восторгов в ответ на его проявление.
Его новая тетрадь, с которой он не расставался даже в Африке, пополнилась еще не одной новой страничкой, а от многочисленного листания, ее страницы приобретали соблазнительно букинистический вид, и становилась все пухлее и пушистее. Старую, начатую еще в юности, он почему-то не нашел, уезжая в командировку. И в новую, записал по памяти, все, что успел сочинить раньше. Проделывая это, Виктор к своему удивлению отметил, что старые стихи теперь казались ему гораздо скучнее и не значительнее, чем он воспринимал их раньше.