Выход силой

Ерпылев Андрей Юрьевич

— Слушай, ты! — взорвался Игорь, доведенный до точки кипения издевательским тоном «знатока». — А ты, можно подумать, не человек! Пожалели тебя, выкидыша, а ты отполз, спрятался, и давай умничать!

— Глупец, — глухо ответил проводник. — Я не из ваших. У нас с тобой нет общего…

Откуда же ты взялся?!

Охотник молчал, пристально глядя Князеву в глаза сквозь прорези в своей тошнотворно-умильной детской маске. Голова у Игоря стала тяжелой, будто была забита свинцовой дробью под завязку, и каждая новая секунда, которую это создание удерживало свой бурлящий, неистовый взгляд на лице человека, врезалась в сознание Игоря новой порцией свинца, и шея уже не могла

выдержать такой тяжести. Время от времени в висках начинала пульсировать боль. Казалось, что кто-то осторожно втыкает то в одну часть головы, то в другую острые длинные иглы и медленно ввинчивает их в плоть, нащупывая что-то одному ему известное. А потом разочарованно вынимает и вонзает снова. Конца и края этой пытке не было…

Что эта тварь с ним делает?! Тяжело, сквозь боль и сопротивление пытался думать Игорь.

И вдруг понял: это не ненависть во взгляде странного создания. Это боль! Ему тоже больно… Так же, как и самому Игорю.

Охотник вдруг приблизился к краю настила, собираясь шагнуть вниз, в клубящуюся черноту, поднявшуюся уже почти вровень с решеткой и вздымающую грифель-но-муаровые волны. Казалось, что под ними дышит чернильное озеро, готовое поглотить обоих и заполнить колодец до краев.

Боль стала нестерпимой — невидимый палач вонзил в голову все иглы сразу, причем не только в мозг, но и в глазные яблоки, под ногти, в кожу по всему телу. Теряя сознание от боли, Игорь схватил Охотника за шкирку и втащил обратно его неожиданно легкое тело, почти уже свесившееся за край настила. В руку ему вонзились острые когти. Охотник, окончательно потеряв дар речи, шипел совсем по-кошачьи и рвался туда, где из черной туманной мглы всплывало нечто еще более темное, объемное и массивное…

Понимая, что долго не удержит отчаянно рвущегося к смерти спутника и сам рискуя свалиться вместе с ним с хлипкого насеста, Игорь сорвал с пояса гранату вместе с матерчатым подсумком, дернул зубами кольцо и, молясь про себя неизвестно кому, чтобы ткань не помешала отщелкнуться рычагу, а внизу не оказалось воды, метнул рубчатое стальное яйцо прямо в центр угольного вихря.

Внизу глухо бухнуло, вжикнули по стенам осколки, лишь чудом не зацепив зависшую на краю настила парочку, и разрывающие тело иглы разом пропали, а Охотник повис в руках человека безвольной тряпкой.

Отшвырнув его к стене, Игорь сам повалился на дребезжащую решетку без сил.

— Как ты смеешь? — обиженно прошипел, потирая ушибленный бок, проводник.

— Заткнись, — оборвал его Князев, осторожно перегибаясь через край настила и светя вниз.

Клубящаяся тьма исчезла без следа, и дно колодца оказалось неожиданно близко, метрах в десяти. Его покрывал какой-то рыхлый белесый слой.

— Мамочки!.. — ахнул Игорь.

То, что он принял за какой-то иней, оказалось тысячами костей. Вряд ли они все были человеческими — иные ребра, массивные берцовые и тазовые кости могли принадлежать лишь великанам, а большинство косточек и грудным младенцам не подходило по размеру, но в этом огромном оссуа-рии среди тысяч скелетов неизвестного происхождения можно было увидеть не менее двух десятков человеческих черепов.

— Это что такое? — выдохнул Охотник, вцепившись когтями в решетку рядом с Игорем.

— А я только что тебя хотел об этом спросить.

— Не было тут никогда такого! — отрезал проводник.

— А это? — Старшина ткнул исцарапанной рукой вниз. — Ветром надуло?

— Не знаю, — озабоченно заявил Охотник. — Но убираться надо отсюда поскорее. Пока то, что там было, не вернулось.

На сей раз спорить со своим странным спутником Игорь не собирался.

* * *

Они

снова были в туннеле метро — нешироком, одноколейном, удивительно пустынным. Привычных Игорю труб, кабелей и прочих коммуникаций, тянущихся по стенам всех знакомых ему перегонов, тут почти не было. Так, несколько проводов, утопленных в штукатурку стен. Зато по бетонному потолку тянулся ряд матовых плафонов — видимо, когда-то эта странная ветка была хорошо освещена.

— Почти дошли. — Охотник, ухватившись обеими руками за шиворот, помог Игорю выбраться из узкого люка в ложбинку между двумя рядами шпал. — Осталось тут — раз плюнуть.

— Где это мы? — спросил Князев, изумляясь, что у него еще остались силы удивляться чему-то. — Неужели тоже метро?

— Трамвай, — тренькнул проводник, нацепляя свой весьма похудевший сидор. — Спецметро. Знаешь, что это?

Игорь неопределенно пожал плечами. Слово было знакомым, проскальзывало иногда в разговорах, которые Антошка вел со своими друзьями-исследователями, иногда забредавшими в их холостяцкую каморку, но Князева-младшего всегда волновали более насущные вопросы. Строевая подготовка, например, или отпустит ли папаша погулять Лариску.

— А еще человек, — вздохнул Охотник. — Был такой вожак: Сталин. Сталин здесь ездил. Специально для него эту ветку метро проложили. А как умер, законсервировали до лучших времен.

Сталин. Конечно, Игорь знал эту фамилию и сам! Знал, конечно, но…

Но чем отличился данный исторический деятель, он сказать не мог: историю у них в школе преподавал все тот же Федор Дмитриевич, а его мало интересовало все, что не было связано с баллистическими ракетами и ядерными взрывами. Вот про атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки он повествовал очень подробно, как и про покорение космоса, ядерные полигоны и договор о стратегических наступательных вооружениях.

— С Наполеоном воевал? На Ледовом побоище? — попытал удачу Князев.

— Не вполне. — Голос Охотника вновь звякнул лопнувшей пружинкой. — Не советую повторять эту глупость при других людях.

— Тебе-то откуда знать? — обиделся Игорь.

— Я учусь, — ответил проводник. — Слушаю. Говорят, можно и кошку говорить научить, если постараться. — Он снова тренькнул насмешливо. — Мы должны идти. Если не поспешить, можем столкнуться с патрулем.

— Не волнуйся, — улыбнулся Князев. — Я нашим скажу, тебя не тронут.

— Какие еще ваши? — Голос Охотника ушел в холодное шипение. — Не думаю, что ты меня сможешь защитить. Скорее уж наоборот.

— Ты ведь говорил, что к людям меня выведешь, — недоуменно сказал Игорь.

— К людям, — подтвердил проводник. — Почти что к людям. На Черкизон.

Что за название, думал Князев. Была ли такая станция в метро? Антон бы ему сказал, будь он рядом. Антон все станции знал наизусть, карту мог по памяти нарисовать…

— Тебе понравится, — заверил его спутник. — Люди. Если они тебя не убьют и не съедят, будешь с ними жить. Привыкнешь. А не понравится — пойдешь дальше. Можешь до самой Ганзы дойти. Поселишься на любой станции. Станций много, людей много… Выберешь.

Князев смотрел на розовую маску молча, с непониманием.

— Ганза?..

— Кольцевая линия.

— Кольцевая? Там разве есть живые? Люди?

— О да. Очень даже живые, — ответил его проводник. — Чересчур даже, на мой вкус.

Все-таки есть! У Игоря все внутри пело.

— Но нам рассказывали, — осторожно, боясь верить чужому созданию, случайному спутнику, произнес Князев. — Нам рассказывали, что там ничего. Что там все мертво. Пустошь. Может, дескать, на одной станции что-то есть… На Измайловской.