Выхода нет
Шрифт:
В.: Интересно, знаете ли Вы количество калорий, потребляемых Вами в день. Вероятно, что-то около шестисот или семисот. У.Г.: Семьдесят три года я как-то прожил.
В.: Вы не слабы. Вы кажетесь весьма крепким. У.Г.: Очень странно, что начиная с двадцати одного года мой вес остается на отметке сто тридцать пять фунтов. Он никогда не менялся, независимо от того, что я ем или не ем. По этой причине я всегда подчеркиваю, и это может звучать очень нелепо, что можно питаться древесными опилками и клеем. Клей лишь для того, чтобы сдобрить пищу!
В.: По-видимому,
В.: Это не раз наблюдали в концентрационных лагерях. Американские военнопленные во Вьетнаме были здоровы. У.Г.: Именно. Так вот, это может прозвучать очень легкомысленно и нелепо, но когда эти люди, годами жившие в концентрационных лагерях, переселились в страны типа Соединенных Штатов и Западной Европы и стали есть эту пищу, у них начались проблемы со здоровьем. Я не делаю из этого никаких обобщений.
В.: У Вас нет пунктика насчет еды. Но факт в том, что Вы едите очень мало. У. Г.: Очень мало. Ноя вовсе не рекомендую так питаться. Нет каких-то жестких правил, применимых к каждому. Я бы посоветовал всем диетологам и врачам пересмотреть этот вопрос и попытаться по-другому посмотреть на функционирование человеческого тела. Потребуется пренебречь многими нашими идеями, которые мы принимали на веру.
В.: Конечно, это необходимо. У.Г.: Весьма необходимо. Но все эти люди, которые заведуют огромными инвестициями в лекарства и принадлежат к медицинским сообществам здесь и повсюду в мире, естественно, будут противиться этому предложению. Нам необходимо по-другому посмотреть на вещи. Нам нужно примириться с основополагающим положением, что это наше тело, результат многих тысяч лет эволюции, обладает достаточной разумностью, чтобы помочь себе выжить при любых обстоятельствах. Все, что его интересует, это выживание и воспроизводство. Все эти культурные вложения, которые вы навязали организму, не имеют абсолютно никакой ценности для этого тела. Оно действительно не хочет ничему учиться и ничего узнавать от нас. В этой ситуации все, что мы делаем, чтобы помочь ему жить дольше, счастливее и здоровее, лишь создает для него проблемы. Как долго все это может продолжаться, я правда не знаю.
В.: Вы говорите, что все вещи, которые мы делаем, видимо, так или иначе мешают телу жить дольше, здоровее и счастливее. То есть нужно оставить тело в покое. У.Г.: Да, оставить тело в покое. Не пугайтесь и не носитесь повсюду сломя голову. В любом случае вы никак не можете избежать смерти.
В.: Я понимаю, что Вы хотите сказать. Люди подсознательно пытаются предотвратить смерть. У.Г.: То, что мы втискиваем людей в систему ценностей, очень нежелательная вещь. Вы всех хотите втиснуть в эту систему. Мы никогда не задаемся вопросом, что эта система, лелеемая нами веками, может быть как раз той вещью, которая в ответе за наше несчастье.
В.: Да, возможно, это как раз то, что и порождает болезнь. У.Г.: Болезнь и конфликт в нашей жизни. Мы на самом деле не знаем. Я хочу подчеркнуть: то, что мы называем личностью, «я», «собой», «тобой», «центром», «психикой», создано искусственно. Этого вообще не существует.
В.: Это тоже культурный феномен. У.Г.: Да, это было
В.: Вы хотите сказать, что мы постоянно используем память, чтобы напоминать себе, что мы индивидуальны. У.Г.: Мы на самом деле не знаем и никто еще не предложил точного и несомненного ответа на вопрос о том, что такое память. Ты можешь сказать, что это все нейроны, но присутствует это постоянное использование памяти для поддержания идентификации.
В.: Память теперь большая проблема, потому что люди буквально теряют ее. У.Г.: Это то, что мы называем болезнью Альцгеймера; и она обещает стать судьбой человечества. Вы можете себя дурачить и говорить всем, что она вызвана использованием алюминиевой посуды и все такое…
В.: Но почему Вы говорите, что это судьба человечества? У.Г.: Потому что она [память] потребляет потрясающее количество энергии.
В.: Каждый человек постоянно пользуется памятью. У.Г.: В определенной мере использование памяти абсолютно необходимо; но, используя ее, чтобы жить «вечно», быть в форме и быть здоровее, мы создаем трудности.
В.: Но ты должен помнить, что надо идти домой, и для этого тебе приходится пользоваться памятью. У.Г.: Это составляющая живого организма. Это есть изначально. У животных такая память.
В.: Правильно, животное знает, как вернуться домой. Но это не та память, о которой Вы говорите. У.Г.: Нет. Это та [память, которая поддерживает нашу идентификацию], что отвечает за наше превращение в невротичных индивидуумов. Постоянное ее использование приведет человечество к трагедии. Из-за этого злоупотребления нам не хватает энергии на решение жизненных задач. Она расходует огромное количество энергии. Но тут отсутствуют строгие правила, до такой степени, что любой может предложить нам способы и средства освобождения от этой опасности, с которой всем нам вскоре предстоит столкнуться.
В.: Итак, Вы утверждаете в некотором смысле, что память похожа на мускул, который изнашивается. Она изнашивается от постоянного использования. У.Г.: Да. Я считаю, что в нервной системе есть какое-то неврологическое нарушение.
В.: В виде недовольства, что нам приходится запоминать слишком много цифр или хранить слишком много информации? У.Г.: Теперь благодаря компьютерам мы можем пользоваться памятью все меньше.
В.: Вы так думаете? Но компьютеры как будто еще больше усложнили проблемы. Они на самом деле не помогли людям. У.Г.: Я думаю, помогли. У меня есть электронный словарь, он очень полезен. Были времена, когда нас заставляли запоминать словари, тезаурус по санскриту и все такое. Но теперь в этом нет необходимости. Ты просто нажимаешь на кнопку, машина говорит: «Идет поиск», и вскоре она выдает тебе значение слова, а также его корневое значение и написание. Намного легче использовать такие машины, чем запоминать всю эту информацию. Наше использование памяти [в этих целях] очень скоро перестанет быть необходимостью.